Жена напрокат. Анатолий Санжаровский

с выси хотела поведать, какие чудные у неё поклонники. Под ветром гимны пела им.

      По осени слух о триножкинских кудесниках докатился до тружеников газетных полос.

      Розовые краски мрачнеют, обстоятельства требуют явить колхозного отца Пенкина.

      Жил Константин Михайлович без хлопот.

      Да тщеславье подкузьмило.

      Род людской не ломает копьев над проблемой, зачем человеку голова. Конечно, не только для шляпы.

      Начался думающий процесс.

      От нежно-розовой перспективы Константин Михайлович чуть не задохнулся и спустил тайную руководиловку: носить Ивана Матюшина на pукax, пока не вынянчим областную звезду!

      Завертелись колёсики и винтики агрегата «Маякоделатель».

      Первый продукт – моральный харч.

      На сходках при случае и без оного Ивану запели дифирамбы. Герой нашего времени! Крой, братва, жизнь по Матюшину!

      Парень клюнул.

      Стали подсовывать кусочки полакомее.

      Пришёл в колхоз новый трактор – Матюшину! Новый культиватор – опять Матюшину! Новый комбайн – только Матюшину!

      За полтора года он надменно рисовался на двух только что с конвейера «Беларусах».

      А Виктор Ларкин семь лет трясётся на одном рыдване.

      Но есть порох в Викторовых пороховницах!

      Завязался негласный бой правды и кривды.

      По одну сторону Матюшин и колхозная свита нянек, по другою – Ларкин.

      Как маякоделатели ни садились, а в музыканты не сгодились.

      Осень щедрее вознаградила Ларкина.

      Немая сцена в правлении.

      Подумать!

      Какой-то Ларкин – всем руководящим миром ни обойти, ни объехать!

      Ну уж!..

      Проплакала осень дождями.

      Продрогла зима на ветру.

      Заулыбалась солнечно весна.

      Не улыбались только Иван и Виктор.

      Матюшин зеленел от зависти.

      Опять у Ларкина не кукуруза, а лесище!

      Правленцы в момент сориентировались, и агроном Галина Лебедева безо всякой ловкости рук перенесла этикетку с 35-гектарнаго ларкинского леса на чахоточный островок Матюшина.

      – Почему? – спросил Виктор председателя на комсомольском собрании.

      Пенкин прикинулся шлангом. Не слышит.

      Глухому можно позвонить и дважды.

      – Так почему?

      – Так надо! – громыхнул Пенкин.

      Тут был и Матюшин. Он – комсорг.

      Неосмотрительному критику воздали по полной программе.

      По весне правление заключило с Ларкиным договор, обязуясь создать все условия.

      Создало!

      Не пустило сеять. Заставило парня возить барду.

      Kак же далеко забрели очковтиратели, расчищая скользкую дорожку к липовой славе.

      – В раздрае с обменом я ни при чём, – умывает руки Пенкин. – Это агроном!

      Лебедева нудно распинала правду-матку, высосанную из тощего мизинца. Под конец махнула рукой:

      – А! Кто ж его знал, что раскусят!

      Чёрт с ними, с портфеленосцами!

      Их ещё как-то можно понять в зоологической потуге расшибиться, но ослепить.

      А