Свента (сборник). Максим Осипов

на пляже, видит Роберт того самого математика, в одних трусах. Тот согласен поговорить: “Только надо вам сперва подучиться. Вас подтянет один мой студент, он тут. А за это студент у вас будет обедать”. Роберт на все согласен, студент толковый, они едят, разговаривают, день за днем. Но вот как-то раз доедает студент второе, сует себе зубочистку в рот, и эдак, не вынимая ее: о чем, мол, сегодня поговорим? “И я ему, знаете, что ответил? – Роберт обводит собравшихся большими своими глазами. – Пошел вон! И студент ушел. Это был самый счастливый день в моей жизни”. Не видел больше Роберт ни студента, ни великого математика, а скоро стало не до того – биржа, акции, очень на месте казался Роберт на первых порах со своей математикой, хотя потом выяснилось, что самое надежное – пойти и взять.

      – Дядь, вам стекла помыть? – кричит мальчик и, не дожидаясь ответа, размазывает по лобовому стеклу грязь. Другой уже занялся фарами.

      Молодцы, думает он, работают. Ему приятно думать о них хорошо. Заливает бензин – не трогайте, тут он сам, дает ребятам мелкие деньги, обходит машину и видит, что сзади стоит еще один мальчик. Немножко старше других, тоже маленький.

      – А ты чего не работаешь?

      Мальчик, не отрываясь, восхищенно смотрит на заднее стекло. Он следит за его взглядом: масляно-радужные узоры, цветные пятна, оставленные моющей химией, вперемешку с отражением неба, солнца и облаков. Правда, красиво – дифракция, рефракция, интерференция, ах ты, он все забыл.

      Мальчик рыжеватый, не такой, как Лора, но он вдруг думает: вот если бы они с Лорой…

      – Сколько тебе?

      – Одиннадцать.

      Мальчика зовут Костей.

      – Хочешь прокатимся, Константин?

      Еще бы тот не хотел!

      Между прочим, единственные надписи, которые его тронули у Новодевичьего, были оставлены детьми. Хочу хорошо учиться и чтобы меня хвалили. И еще: Сделай так, чтоб у моей мамы никогда не было несчастья и неудач. Как зовут Костину маму? Зря он спросил. Нету у мальчика, видимо, матери.

      – Костя, на тебя вороны не нападали? – у обочины собралось множество птиц. Эх, ружьишко бы!

      – Нет, – отвечает Костя. – Они у соседей зерно поклевали и цыплят обижают.

      Что и требовалось доказать.

      Соседям пришлось завести себе пугало. Костя изображает пугало. Приехали, жаль.

      Вдоль улицы люди. Хмурые. В Москве, впрочем, тоже. В Москве все друг другу мешают, а тут-то что? Экономика. Был он и в итальянских деревнях, и в Голландии – разве сравнишь? Трудно быть патриотом, Евгений Львович, практически невозможно.

      Почему-то он заходит за мальчиком в дом. Дом бедный, одноэтажный, не дом – полдома. В нос ударяет страшная смесь тухлятины, перегара, мочи. В полутьме на кровати сидит укрытый рваниной мужчина – отец? Голые ступни чудовищной толщины, искореженные ногти, лицо небритое, одутловатое. Он думает: лет через десять таким будет Евгений Львович, если не перестанет пить.

      Мужчина, хрипло:

      – Кто, Костя, врач?

      Нет,