Человек в моей голове. Анастасия Борисова

вид взаимодействия. Мы будто могли друг друга коснуться, не касаясь. Почувствовать без кожи. Это было похоже и на холод, и на тепло одновременно. Я понимал, что им страшно тоже. Но я не знал, кто они. Никакой связи с телом, лица или чего-то подобного. Просто мятущиеся духи. И я один из них. Но я не мог отойти от тела. Я не мог улететь, уйти – ничего не мог. Я просто парил над собственным трупом. Его унесли и бросили… Нет, не в морге. Просто во дворе, на кучу таких же трупов, которые ждали сожжения. Не стали бы фашистытратить землю и силы своих людей на братскую могилу для ничтожеств.

      Около суток я провисел там, над мертвечиной. Нас было несколько, кого убили недавно. И нам ещё только предстояло узнать, что нас ждёт дальше.

      А дальше было сожжение. Мёртвые тела и живые люди, которых должны были сжечь заживо. Они заходили в камеру к трупам, некоторые из которых судя по их состоянию должны были уже пованивать.

      Их ужас и отчаяние я ощущал, как свои. И я не хотел этого видеть. Но не мог уйти. Я был привязан к своему мёртвому телу.

      Потом началось сожжение…

      Человек на диване передернулся всем телом.

      – Я не чувствовал этого жара. Но видел, как они мучились. Как кричали и стучали в стены камеры, желая выбраться, как плакали и умоляли о пощаде, как проклинали своих мучителей и это место, как душераздирающе и с ужасом выли, ощущая эти адские муки… Они тоже хотели жить, но у них отняли это право.

      Потом они стали затихать. И падать один за другим. Как пальто. А души, несчастные души, оставались и молча наблюдали за тем, как догорает в прах их земная жизнь…

      Мистер Пристли ошарашенно молчал, глядя на собеседника. Он так и не открывал глаз, смотря картинки своей жуткой истории.

      Анатолий продолжил.

      – Несколько дней я ещё оставался в той камере. Видел ещё несколько сожжений. Старался не слушать. Нас там уже было много. Затем пепел все таки вынесли на улицу. И это мучение прекратилось. Связь с пеплом ослабевала, и скоро я уже мог отойти от него, полетать, посмотреть на мир с высоты полёта птицы… Но покинуть окончательно то место я не мог. Будто за штаны обратно тянуло, пружинило. Я хотел повидать Анну, узнать, что с ней, жива ли она… Но не мог. А потом меня засосало.

      – Как понять – засосало?

      – Как воду шприцем. Я не могу объяснить. Хлопок, потянуло, чуть не разорвало, а потом я в другом месте. Вот я здесь, а вот я… Там. На том свете стало быть.

      – И что там было?

      – Там были все. Знаете, наверное буддисты одни из первых примерно догадались, что же нас ждёт в жизни загробной. В современных терминах учёные бы это назвали общим информационным полем. И каждая душа – часть его. Когда меня засосало, я оказался… Как бы так сказать… На своём месте. И я знал всех, кто там был. Я мог будто бы потянуться духом к другой душе, и понять, кто это, знал ли я его, хорошим он был или нет… Не всю жизнь, только впечатления от земного опыта. Там я обнаружил двоих старших братьев. Как я понял, они тоже погибли на войне, немногим раньше меня. Они тоже меня узнали.

      Я искал. Искал среди них