Принеси мне их сердца. Сара Вулф

ждет. Как всегда. Хорошо, сдаюсь.

      – Ладно. Кавар вонючка. Аминь.

      – Зера.

      – Я напишу эссе на десять страниц о том, почему Старый Бог круче Нового, после того как ты исцелишь меня. Пожалуйста. Я здесь умираю.

      – В третий раз за неделю, – замечает ворона.

      – И в сорок седьмой по счету в целом! Ты знаешь, что у людей это число считается несчастливым? Кажется, оно сулит посевам ужасные бедствия.

      – Ты опять шпионила за человеческой деревней? Я говорила тебе не подбираться слишком близко…

      – Скорее же! – восклицаю я. – Пока я мхом не поросла.

      С птичьей версией тяжелого вздоха она прыгает вокруг меня. Обычно, когда я от большого ума пытаюсь вскарабкаться на очень высокое дерево и в итоге ломаю ноги или, того лучше, натыкаюсь на волчье логово и меня рвут в клочья, я исцеляюсь самостоятельно. Конечно, если черпание целебной силы у ведьмы через мое сердце, стоящее в сосуде на ее каминной полке, можно назвать «самостоятельным исцелением». Но сегодня вечером моя ведьма здесь во плоти. Острый край пера задевает открытую рану, и я проглатываю очередное проклятье. Ворона произносит слова, но я не понимаю смысла. Никто не понимает, кроме нее и Старого Бога, который отвечает на призыв, даруя ей магию. Или что-то вроде этого. Принцип работы магических заклинаний мне непонятен, но это работает. Боль пропадает тотчас же, сменяясь странным ощущением, что моя рана затягивается, словно дыра на блузе под рукой швеи. Мои пальцы тянутся к «ране», но нащупывают лишь гладкую кожу да обрывки ткани.

      – А ты умрешь, если попросишь Старого Бога залатать и мое платье тоже? – Я с трудом поднимаюсь на ноги.

      Ворона распушает грудные перья.

      – Возможно.

      – Тогда попроси его прямо сейчас. – Ворона в ответ лишь моргает, и я хлопаю в ладоши. – Ну же! Скорей!

      – Моя смерть означает твою смерть. Мы связаны, Бессердечная, – замечает она. – И ты это знаешь.

      Я со стоном падаю на траву возле грязной дороги.

      – Жизнь ничего не стоит, если я осталась без этого чудного вороха шелка и сатина, которые так мне к лицу.

      – Это было даже не твое платье. Ты его украла.

      – Поэтому оно так сильно мне и нравилось!

      Ворона снова раздраженно вздыхает. Ее собратья дожидаются ее на ветвях, и я машу им рукой.

      – Мое почтение, дамы и господа! Желаю вам сегодня вечером отлично поколдовать!

      Ворона запрыгивает мне на плечо, больно вонзая когти в кожу.

      – Есть догадки, кто подослал этого Волнорожденного убить тебя?

      «Волнорожденные» – так ведьмы называют келеонов. Когда-то давным-давно магия ведьм вышла из-под контроля: волна от произошедшего накрыла небольшой континент к северу отсюда… И превратила келеонов из диких тварей в разумных существ. Большинство келеонов считают разум проклятием, отклонением от своей истинной сути, и потому яростно ненавидят ведьм.

      – Сейчас, во времена третьей эры, мы зовем их келеонами, Ноктюрна. Это не так оскорбительно для них, – настаиваю