Принеси мне их сердца. Сара Вулф

спрашивает Ноктюрна. – Не могла бы ты подняться на минутку?

      – Возможно, – протягиваю я. – Или я могла бы остаться здесь и не утруждать себя домашними хлопотами.

      Ведьма смеется.

      – Отпугивать наемников вряд ли так уж хлопотно для тебя.

      – Ты права. Это пустяки. Но этот пустячный геморрой – в моей заднице.

      – Никаких наемников, обещаю.

      – Речь об охотнике, не так ли? – вздыхаю я. – Охотников намного сложнее отвадить. И все они рассказывают байки о голодных детях, которых надо кормить. Вспомни, как ты согласилась отдать одному кабана, а тот охотник в итоге почти прострелил тебе голову за то, что ты «язычница»…

      – И никаких охотников, – мягко прерывает она. – Просто беседа, с глазу на глаз.

      Пока я со вздохом поднимаюсь по лестнице, в животе все скручивается. Я всегда нервничаю, оказываясь возле ее комнаты: есть нечто в этом запахе – лилии и сандаловое дерево, – что выводит меня из равновесия. А может, дело в сочащейся оттуда магии; воздух из-за нее настолько густой, что кажется, будто я вдыхаю туман.

      Я толкаю дверь, и мои глаза пытаются привыкнуть к тысячам стеклянных цветов, освещающих комнату. Любимое занятие Ноктюрны – создавать растения из стекла. Десятками они расставлены в вазах, корзинах, некоторые просто парят в воздухе. Нежные, в мельчайших деталях воссозданные орхидеи и розы поблескивают прозрачными лепестками, отражающими и преломляющими свет свечей тысячами ослепительных бриллиантовых бликов. Есть цветы, чьи названия мне неизвестны, некоторые сияют собственным светом, другие закручены причудливым образом. Есть те, что дышат, словно живые, усыпая деревянный пол кристальной пыльцой, точно снегом. Я видела, как она использовала их, чтобы «видеть»: порой цветы показывают картинки некоторых частей леса. Подозреваю, они как-то связаны с прячущими нас деревьями, однако это лишь моя магическая теория.

      Ноктюрна восседает посреди цветов на простом деревянном стуле. Комната абсолютно пуста, не считая кристальных творений, – здесь нет ни кровати, ни шкафа, ни даже стола. Когда Ноктюрна не пребывает в облике вороны, то производит сильное впечатление: полная грудь, едва не рвущая обтягивающее белое платье, широкий стан и крепкие руки. Она настолько высокая, что в дверных проемах ей приходится пригибаться, и, хотя ей ничего не стоит изменить их высоту с помощью магии, она этого не делает. По спине ведьмы струится копна рыжевато-каштановых волос, всегда блестящих и вьющихся на концах. У нее чувственные губы, а на приятном круглом лице сверкают глаза цвета лесного ореха, чей взгляд острее лисьего и полон диких тайн.

      Она встает со стула и будто скользит. Плавность ее движений завораживает меня сильнее всего – порой кажется, что ноги Ноктюрны не касаются земли. Если Бессердечные еще могут сойти за людей, то любой, кто посмотрит на нее, тут же поймет, что она вовсе не человек. Ноктюрна родилась ведьмой и воспринимала необходимость создания Бессердечных как нечто столь же естественное,