Слова. Эшли Джейд

И тогда я вспоминаю, какой большой у него член.

      Ему приходится потрудиться, даже чтобы всунуть головку.

      – Ты такая чертовски узкая.

      – Это ты чертовски большой, – парирую я, и он смеется себе под нос. Однако смех превращается в стон, когда он проталкивается еще немного.

      Я закусываю губу, пока он растягивает меня. Феникс еще даже наполовину не вошел, а мне уже больно.

      Собравшись с духом, я шепчу:

      – Можешь просто… начать.

      Я из тех девушек, кто всегда предпочитал отдирать пластырь одним движением, и чем быстрее Феникс лишит меня девственности, тем быстрее мы сможем перейти к приятной части.

      Но я тут же жалею, что сказала ему об этом. Качнувшись, он с такой силой подается вперед, что у меня перед глазами начинают мелькать белые точки.

      Меня пронзает острая, жгучая, жалящая боль, и я впиваюсь ногтями в его спину с такой силой, что, вероятно, пускаю кровь.

      – Черт, – стонет он, с хлопком опуская бедра.

      Господи. Ужасно больно.

      Я случайно вскрикиваю.

      Феникс резко останавливается.

      – Ты в порядке?

      – Да. Мне приятно, – заверяю я, когда ноги, которыми я обхватила его, начинают дрожать от боли.

      – Боже. – Он издает горловой звук и снова толкается в меня. – Твоя киска такая чертовски ту…

      И в этот момент происходят две вещи.

      Первая – включается свет.

      И вторая – в дверь входит Сторм.

      – Вот дерьмо. Виноват.

      Дверь быстро закрывается за ним.

      Момент, когда меня облили свиными помоями, стал самым унизительным в моей жизни, но этот, несомненно, занял второй место.

      То, что нас неожиданно прервали и что в помещении снова зажегся свет, мгновенно уничтожает весь настрой, потому что Феникс, напрягшись, сухо говорит:

      – Одевайся.

      Затем он скатывается с меня, даже не удосужившись взглянуть в мою сторону, пока натягивает одежду.

      И это причиняет больше боли, чем потеря девственности.

      Могу только предположить, что мой полуголый вид на свету и испортил момент.

      Я пристыженно собираю одежду. Мне с трудом удается надеть нижнее белье и джинсы так, чтобы не обнажать слишком много кожи, ведь я уже и без того отбила у него всякое желание.

      Завязывая шнурки, я замечаю, что Феникс смотрит на меня.

      Он выглядит откровенно взбешенным.

      – Я сделала что-то не так?

      Если он не хочет трахать толстуху, то должен просто взять и сказать об этом, а не подвергать меня умственной гимнастике.

      Может, я и не в его вкусе, но я все же человек.

      И заслуживаю большего, чем его дерьмовые перепады настроения и то, что он заставляет меня плохо себя чувствовать. Я не приставляла долбаный пистолет к его голове, вынуждая впихивать в меня член. Он сам это сделал.

      Его челюсть подрагивает, а взгляд останавливается на чем-то позади меня.

      Когда я оборачиваюсь, мое лицо бледнеет, а в коленях ощущается слабость.

      Там, посреди кровати, запятнав светло-голубую простыню, виднеется