Пластуны. Золото Плевны. Золото Сербии. Николай Зайцев

что ли?

      – Согласен, – выдохнул баши, вытирая капли пота с толстого лица, и все начали успокаиваться. Мальчишка перестал плакать, Николай убрал в ножны кинжал, и лицо его опять приняло добродушно-отстраненный вид, турок же, наоборот, принял вид высокомерный, хотя продолжал стоять на коленях.

      – За карету платить не буду, – по-деловому сказал пленный, окончательно беря себя в руки. Былая надменность стала возвращаться к толстому турку.

      – Гриц, чего ты там топчешься? – Микола повернулся в сторону друга. Тот казался смущенным, еще больше потемнев лицом. Покраснел, что ли? Очень странно. Что его так могло в краску вогнать? Какая сила?

      – Сам подывись, – буркнул под нос пластун. Мне тоже стало интересно. Что так могло смутить бывалого служивого?

      Мы с Николаем подошли ближе, казак осторожно открыл узорчатую дверку кареты, потянул и широко улыбнулся:

      – О, – протянул пластун, обрадовавшись. – Здоровеньки булы[23].

      И заулыбался, словно солнышко.

      Очаровательная турчанка в европейском платье испуганно забилась в угол мягкого дивана, прячась в красных подушках с золотыми кистями. И сразу отрицательно замахала головой, закрывая искривленный в спазме рот тонкими руками. Я откашлялся, поправил папаху и сказал на французском, что мадам нечего бояться. Придал голосу как можно больше спокойствия и легкости.

      – Мадемуазель, – она автоматически поправила, обозначив свой незамужний статус. Подбородок ее перестал ходить ходуном – начала справляться и брать себя в руки. Большие маслины глаз еще тревожно поблескивали от влажности готовых прорваться наружу слез.

      – Куда следуете, с какой целью? Время нынче беспокойное для легких прогулок.

      – У меня здесь погиб отец, еду поклониться его праху.

      – Достойно уважения, мадемуазель. Время сейчас неспокойное, неблагоприятное для таких визитов. Случиться может всякое. – На самом деле случилось все уже, но пугать турчанку не хотелось, и я как мог закрыл ей обзор спиной на убитых гайдуков и лошадей.

      – Война не выбирает время, место. Мы, дети, должны чтить своих отцов.

      – Не могу не согласиться. Ваш отец погиб на войне?

      – Как герой! – глаза турчанки вызывающе блеснули.

      – Достойная смерть. – Я отдал честь. – Мадемуазель, далеко ли вы отъехали от турецких военных?

      – Последний пост я видела около часа назад.

      – Умеете ли вы управлять повозкой?

      – Думаю, справлюсь.

      – Мы отправим вас назад, но вам придется немного подождать.

      – Хорошо. Скажите, а это настоящие казаки?

      – Да, мадемуазель.

      – Вы тоже казак? – Глаза ее стали еще больше испуганными.

      – Нет, мадемуазель. Поручик артиллерии Суздалев, честь имею.

      – Я много слышала о казаках нехорошего. Сделайте одолжение, господин поручик, застрелите меня. Я не хочу мучиться: меня все равно изнасилуют и убьют.

      – В этом нет необходимости.

      – Как нет? Разве моей чести ничего не угрожает?

      – Нет,

23

Здоровеньки булы – здравствуйте.