Игра в убийство. На каждом шагу констебли. Найо Марш

моего мужа?

      – А мне казалось, что я выгляжу восхитительно, – объявил Уайлд. – У кого мои штаны? У тебя, Анджела? Моя северная кровь меня уже не греет. Дай их сюда, дитя мое, а то я сейчас обледенею.

      – Вот они, мой милый Адонис, – сказал Ренкин и, выхватив брюки из рук Анджелы, завязал их на шее Уайлда. – Эта картинка называется «Вид сбоку».

      – Пойди и надень их, лапочка, – сказала миссис Уайлд, – а то и правда простудишься.

      Уайлд покорно скрылся.

      – Последний раз я снимал штаны с Артура еще в Итоне, – сказал Ренкин. – Боже, как это было давно.

      Он включил приемник и поймал танцевальную музыку.

      – Розамунда, пошли потанцуем, – предложил он.

      – Не хочу, здесь слишком жарко, – ответила Розамунда, она разговаривала в это время с доктором Токаревым.

      – Марджори! – крикнул Ренкин. – А ты? Как насчет того, чтобы немного размяться в ритме?

      – Розамунда дала тебе от ворот поворот. Теперь, значит, я…

      – Я просто пропускаю этот танец, – объяснила Розамунда. – Тут доктор Токарев рассказывает историю, ей тысяча лет. Я хочу дослушать конец.

      – Это история, – пояснил доктор, – об одном господине, – он произнес это по-русски, – знатном господине… и двух леди. Ну, в общем, о том, что мы обычно называем роковым треугольником… История старая как мир.

      – Марджори, потанцуй, – попросила Анджела.

      Не дожидаясь согласия, Ренкин положил руку на талию миссис Уайлд, и Найджел заметил, что она мгновенно изменилась.

      Есть определенный тип женщин, которые в танце обнаруживают глубину чувств и темперамента, которыми не обладают. Миссис Уайлд была одной из таких женщин. Двигаясь в такт упругим синкопам танго, она выпрямилась, расцвела, вся ее фигура, лицо приобрели значительность и источали какую-то неясную опасность. Ренкин танцевал серьезно, с упоением, выступая в двух ипостасях: он был ее хозяином, повелителем и одновременно являлся ее фоном и тенью. Он смотрел ей прямо в глаза, не отводя взгляда, а она, в свою очередь, смотрела на него, недружелюбно, вызывающе, как будто хотела причинить ему боль. Найджел, Анджела и Хендсли перестали разговаривать и не отрывали глаз от этой пары. Уайлд (а он только что вернулся) застыл в дверном проеме. Только русского доктора, похоже, этот танец нисколько не интересовал. Он наклонился над приемником и внимательно его изучал.

      Вариации закончились, и оркестр перешел к первоначальной теме танго. Танцоры сделали первое па к финальной сцене, и вдруг по ушам присутствующих полоснул грубый скрежет и хрип.

      – Что за черт! – сердито обернулся Ренкин.

      – Прошу прощения, – спокойно сказал доктор Токарев. – Наверное, я что-то не то здесь крутанул.

      – Подождите минутку, – предложил Хендсли, – я снова настрою.

      – Не стоит утруждаться. Это было бы глупо… продолжать, – резко ответил Ренкин и, закурив сигарету, пошел прочь от своей партнерши.

      – Чарльз, – тихо произнес Хендсли, – мы тут с Артуром обсуждали ваш кинжал.