Баловень – 2. Николай Шамрин

торговлю. Всевышний гневается на нас за наши грехи и ошибки. Я уверен, что Он простит нас, ибо сказано в Священном Писании: «Не отчаивайтесь в милости Аллаха. Воистину, Аллах прощает грехи полностью, ибо Он Прощающий, Милосердный». Нет греха на тех, кто ошибается. Грех на тех, кто считает себя безгрешным. Но, уповая на милость Всевышнего, мы и сами должны сделать всё от нас зависящее, не переставая полагаться на Него. – Немного помолчав, хозяин вновь поднял глаза на гостей и закончил речь, явно сделав над собой усилие. – Я пригласил вас, чтобы узнать ваше мнение. Как нам быть дальше? Всевышний вручил нам судьбу нашего племени, и мы обязаны исполнить Его волю.

      Гости смущённо опустили глаза. Они впервые в жизни услышали от вождя, пусть и завуалированную, но всё же просьбу о помощи. Лишь один мужчина, сидящий напротив хозяина, поразмыслив несколько секунд, отозвался на его призыв:

      – Нет Бога, кроме Аллаха, Мухаммад – его Пророк! Многоуважаемый Кабир! Ваше обращение за советом – большая честь для нас. Следуя правилам ислама, я должен задать вам вопрос. Ведь человек, который боится и лжет, открывает свою душу дьяволу. Посланник Аллаха говорил, что мусульманин должен придерживаться правды, ибо ложь ведет к нечестию и в ад.

      Старейшина с трудом сдержав волну гнева, заставил себя приветливо улыбнуться:

      – Уважаемый Валид! Нам известны ваша учёность и приверженность к нашей вере. Я готов выслушать и ответить на любой ваш вопрос. Даже самый трудный и неприятный.

      Валид не смог удержать торжества во взгляде. Ещё бы! Ведь он единственный, кто осмелился начать разговор со старейшиной. Приняв смиренный вид, мужчина заговорил таким же размеренным тоном, каким совсем недавно вещал вождь:

      – Мы всегда старались держаться в стороне от кровопролития. Благодаря вашей мудрости, многоуважаемый Кабир, центральные власти были уверены в лояльности нашего племени, а муджахедины, борцы за веру и священное дело, видели в нас союзников. Наши селения не подвергались зачисткам кяфиров, а воины уважаемого Джалалуддина не облагали нас непосильной данью. Так продолжалось до тех пор, пока вы не дали согласия на организацию тайной тюрьмы в одном из наших кишлаков. Я понимаю, вы не могли отказать моджахедам в их просьбе, но зачем было посылать наших мужчин в Калат? Их направили в самое пекло и семь человек уже никогда не вернутся к своим семьям. Пленник, которого вернувшиеся привезли с собой, сейчас наслаждается жизнью и ест наш хлеб, пребывая в безделье и праздности. Вы запретили использовать кяфиров на работах. Мне кажется, что содержание восьмерых пленников слишком обременительно для нас. Сюда же следует добавить и охрану.

      Лицо старейшины исказила гримаса недовольства. Впрочем, он довольно быстро овладел своими эмоциями. Мельком оглядев присутствующих, чтобы оценить их реакцию на разглагольствования Валида, хозяин заговорил тоном, которым говорят с чрезмерно пылкими юношами:

      – Я не услышал вопроса в вашей высокомудрой речи, уважаемый домулла! Вернее, вы сами ответили на него. Да. Я не мог отказать