.

весь рынок уже обошёл, дед Миша! С утра видели её – рыбу покупала. А куда потом делась – никто не знает. И магический маячок у неё не работает.

      – А зеркальце? На зеркальце ты ей звонил? – спросила баба Дуня.

      – Первым делом, баб Дунь. Только зеркальце она дома забыла.

      – К любовнику девка пошла, точно говорю! – заявил прадед.

      – С рыбой? Не смеши, старый! – отрезала баба Дуня.

      – А что? Я вот помню…

      – Что ты помнишь? Ну, рассказывай! – ласково спросила баба Дуня.

      – Да ничего! Это до тебя ещё было!

      Мы с Михеем вышли за ворота.

      – Немой, ты ещё раз рынок обыщи. Вдруг увидишь где-нибудь Глашку. А я побегу в библиотеку. А то Василий Михалыч там до вечера просидеть может, если его не вытащить.

      Я остановился и замычал, мотая головой.

      – Что? – не понял Михей.

      Бля, да как же тебе объяснить-то?

      Я, мыча, показал на его лицо, а потом на свои глаза.

      Михей напряжённо нахмурился, потом просиял.

      – Точно! Ты же Глашку никогда не видел!

      Я закивал. Сообразил, бля!

      – Ничего, у меня её фотография есть в зеркальце. Сейчас покажу.

      Михей вытащил зеркальце, провёл пальцем по стеклу, потом стал быстро листать.

      – Так, вот, вроде! А нет, это не то!

      Он быстро отдёрнул зеркальце, но я успел увидеть изображение какой-то голой девки. Девка соблазнительно изгибалась и пальцем манила кого-то через стекло.

      – А, вот! Смотри, Немой!

      Из зеркальца на меня глядела задорная темноглазая деваха с копной курчавых тёмных волос на голове. Она была одета в белый сарафан, вышитый голубыми цветами. Под сарафаном отчётливо выделялась крепкая грудь размера второго, а то и третьего.

      Деваха широко и весело улыбалась. Да, такую увидишь – не перепутаешь. Интересно, почему это она курчавая, а Михей – лысый?

      Я оторвал взгляд от зеркальца и посмотрел на гладкую голову Михея. Он понял мой взгляд и пожал широкими плечами.

      – Жарко просто в шапке. Вот и брею голову.

      Я представил курчавого Михея и заржал.

      – Что ты ржёшь? – обиженно спросил Михей. – На себя-то погляди – зарос, как йети.

      Какие, бля, эти?

      – Ты Глашку-то запомнил? – спросил Михей.

      Я кивнул. Конечно, запомнил!

      – А что это у тебя морда стала, как у мартовского кота? – подозрительно спросил Михей. – Глашка понравилась, что ли? Гляди! Она не шалава, девка серьёзная! Если что – я тебе ноги выдерну!

      Как же, выдернул один такой! А девка, и правда, симпатичная.

      Главный рынок Старгорода шумел с утра до вечера. Площадь возле княжеского терема замолкала только на ночь. А на рассвете первые продавцы снова занимали деревянные прилавки. За ними тянулись ранние покупатели.

      Не меньше часа я слонялся по рынку, разглядывая товары. Чем тут только не торговали! Свиньями, шерстью, зерном, глиняной и деревянной посудой. На прилавках были навалены горы репы и редьки, стояли бочки солёных грибов и огурцов, кадушки с квашеной капустой.

      Издали я увидел княжеского