Спасти князя Игоря. Борис Соколов

твоя будет тоже. И так до тех пор, пока вы не добьетесь первого хорошего результата.

      Класс замер в восхищении – такого у нас отродясь не бывало. Я как-то так почувствовал, что всё это, как в классической борьбе, – запрещенный прием, и попытался возразить:

      – Но…

      – Никаких но. Я всё сказал. – Учитель направился к своему столу. – Нравится вам всем это или нет – дело ваше, но я решений своих не отменяю…

3

      В воскресный день я шел вдоль домов, держа в кулаке бумажку с Витькиным адресом. То, что он приезжий – было для меня новостью, почему-то трудно мне было пред-ставить, как это Витька живет один, на чужой квартире.

      Я долго искал этот участок поселка, расположенный так далеко от самой станции, что сюда почти не доносился шум поездов. Тишина сонной мухой дремала в серой пыли окраинной улочки, за которой на многие километры, до самого Дона, лежала вдоль и поперек пересеченная лесополосами степь.

      От крайних домов слышалась музыка, и, когда я поравнялся с давно некрашеным, немного скособоченным домом, стало ясно, что как раз оттуда, затейливо переливаясь, свободно текла какая-то незнакомая, грустная мелодия. На доме оказался нужный мне номер, я толкнул калитку и попал в небольшой и пустынный двор: всего лишь одно дерево стояло в углу его, да несколько кустиков притулилось к глухому забору. Почти вся земля здесь была отведена под огород, с одного краю она была покрыта неглубокими ямками – видно, не так давно выкапывали картошку. И над осенним запустением уже явственней витала музыка – наверно, внутри играло радио. Я поднялся на крыльцо и постучал в дверь.

      Мелодия почему-то тут же оборвалась, и через некоторое время дверь мне открыл сам Витька. Слегка стушевавшись, он провел меня в небольшую, светлую комнату. Железная кровать, тумбочка возле да небольшой стол с деревянной табуреткой. Пока Витька копошился, доставая что нужно для занятий, я смотрел в окошко на унылый кусок перекопанного огорода и серую стену соседского сарая, примыкавшую к забору. Без исчезнувшей мелодии вид из окна и вовсе был убогим. И я чуть было не спросил, куда девалась музыка.

      – А что, хозяин-то дома?

      – Не… Тут хозяина нету. Хозяйка одна живет, теперь к сестре пошла.

      – Так ты один, что ли?

      – Ну.

      – А радио?

      Витька вытаращился, удивленный.

      – Чево?

      – Радио-то кто выключил?

      – Та не… радиа у бабки нету.

      Теперь уж моя настала очередь пялиться на Витьку.

      – Так я ж еще на улице… слышал музыку!

      – А-а… – Витька облегченно вздохнул и махнул рукой. – Так то я играл…

      – Ты? Ну да!

      – Ну я… Кто ж еще?

      Я ушам своим не верил.

      – Да на чем же это?

      Витька вытащил из-за тумбочки старенькую гармошку.

      – Ну, вот…

      – А ну-ка сыграй!

      – Чо сыграть?

      – А что со двора я слышал.

      И те же звуки, только здесь же, рядом, усиленные, волшебным образом полились из-под его пальцев. Я был поражен: казалось Витькины руки не имеют никакого отношения к своему хозяину, склонившему голову