Спасти князя Игоря. Борис Соколов

воинов, глухой топот, ржание и храп коней – медленно одолевала, брала верх несметная рать половецкая…

      Тут со мной что-то сделалось: я сел за стол и, не вставая, единым духом исписал целую школьную тетрадку. А воротясь к началу, стал читать… и что-то мне не понравилось. Тогда я принялся вырывать страницы и заменять их новыми – и скоро тетрадь превратилась в пачку измятых, перечерканных, кое-как собранных листов. Переписывал я уже на следующий день, и на это тоже пришлось потратить чуть ли не целый вечер. Зато теперь я остался доволен.

      Работы наши были собраны и несколько дней прошло в ожидании. И вот, наконец, наступил день, когда вместе со всеми и мне предстояло узнать, что скажет новый учитель.

      И тут такое стряслось!

      Началось-то вроде всё обыкновенно, как всегда. Митрофан Николаевич пододвинул к себе стопку наших тетрадей.

      – Что ж, приступим… Должен сказать, что в общем я доволен, большинство из вас правильно поняли мое задание и постарались как следует. Но одно сочинение достойно отдельного разговора…

      Учитель взял верхнюю тетрадку и назвал мою фамилию.

      Сердце мое отчаянно толкнулось в ребра – хотя внутренне я был готов и, кажется, ждал чего-то подобного, теперь я просто испугался. Я как-то сразу догадался: он понятия не имеет, что фамилия эта – моя. А если б знал об этом, вряд ли стал бы начинать с меня.

      – Итак, я хотел бы видеть автора… Новожилов!

      Меня словно придавило к парте – я никак не мог встать и готов был провалиться, исчезнуть, лишь бы не было того, что должно было случиться в эту минуту.

      Митрофан Николаевич начал терять терпение.

      – Его что, сегодня нет в классе?

      Ко мне со всех сторон уже начали поворачиваться головы, и, совершив над собой усилие, я поднялся… Наступила какая-то жуткая тишина, стало слышно нудное зудение мухи, бившейся в стекло окна. Я поднял глаза от парты и увидел, что лицо учителя как-то даже осунулось и, увеличенные стеклами очков глаза сделались круглыми.

      – Ты?! – учитель вздохнул всей грудью. – Это написал ты?!

      От обиды кровь бросилась мне в голову.

      – Ну я…

      – Так.

      Учитель уронил тетрадку на стол, будто она обожгла ему руки, достал носовой платок, снял очки и стал протирать стекла.

      – Ты садись, садись… – с хрипотцой сказал он. – Совсем неплохо написано, да…Но поговорить об этом придется позже.

      Следом он назвал Логинова, как-то странно посмотрел на него (уж Витька, наверно, неслабо там понаписал!) и пригласил к доске.

      Как несчастный добирался к месту своей новой казни, описанию не поддается, но теперь не раздалось ни одного смешка – все напряженно ждали, что будет. Обрадовавшись тому, что меня оставили в покое, я следил за тем, как тащится Витька, и думать не думал, что как раз теперь капризная судьба захотела перевязать наши жизни крепким узлом.

      На первый вопрос, внимательно ли он прочитал поэму, Логинов ответил в обычном своем духе: мол, о