Мистификация дю грабли. Сергей Суров

в последний раз вздохнул и попугай в его руке. Добрыня, покачав головой, оглядел птичку и вышел из горницы. Во дворе он знаком подозвал к себе счетовода дружины:

      – Слышь, Беня, это – на кухню, – протянул он попугая со свёрнутой шеей счетоводу, – пусть обжарят как следует, а к тебе вопрос: что делать будем с его указами травными? (Любят на Руси с давних пор май месяц за чудные ожидания не пойми чего в его днях). Поэтому дабы не расстраивать читателя его провалами в памяти в пересчётах на современный лад, сразу отсюда и далее, уточнять будем по-хорошему – «майскими».

      – А что не так? – хмыкнул счетовод, заглядывая за плечо Добрыни туда, где корчился от беззвучного смеха Игил.

      – По триста девок требует себе в постельку в городе… каждом. Да где ж их столько набрать?

      – Тю, ерунда какая… – беззастенчиво высморкался счетовод. – Да мы с казначеем и не такое выпутывали и запутывали. Давай, как всегда, чтоб всем жилось хорошо.

      – Да как же это сделати? – нахмурился Добрыня.

      – Проще уж некуда. Ведь в таком деле что главное? Главное – воле не перечить, воле князюшки! – подняв испачканный соплями указательный палец, многозначительно произнёс счетовод, потом, обтерев его об себя, добавил: – Даже в самом маленьком городище девок двадцать наберём? Наберём. Придёт князь, а они перед ним туды-сюды, сюды-туды… Кто их там посчитает? А за ними, в отдалении, пустим всё бабское отродье этого поселения хороводом для пущей важности… и для счёту. Захочет князь, ну и че? Ну, две, ну, пять, но больше десяти девок с ним в горнице какой не поместятся! А остальных с миром по домам, к мужьям да к детям…

      – Непорочных требует! – в бессилии разжал кулаки воевода и уныло покачал головой.

      – Ой, вей! – прикрыв глаза, запричитал счетовод. – Я тя умоляю, девкам пригрозить, дабы порочность свою скрыли, и всё! А девки, сам знаешь, такую невинность могут себе удумать и тебе подсунуть, княже не горюй! Вокруг пальца обведут кого хошь! Есть у меня такие на примете – мамой поклянутся в чём угодно. Только плати!

      – Да, – глубокомысленно согласился со счетоводом Добрыня, – а как же…

      – Триста, Добрынюшка, – удивляясь недогадливости собеседника, затараторил счетовод, – триста девок, правильно? Ему двадцати хватит, а остальных? Остальных кормить-поить, одевать-обувать, бусы да кокошники, серьги да ленты всякие? Сколько это будет? Ой, май вей, тебе на коняку новую, седло с серебром, дочкам твоим на приданое хватит… И нам ещё с казначеем на пару шуб останется. И это… И это только с одного… С одного города…

      – Драть всех почём зря придётся. Народ ведь неразумен… – сморщился Добрыня.

      – Так а ви на шо? – удивился счетовод. – Мы же не с бояр каких драть это всё будем, а с людишек!

      – Да с бояр хрен што сдерешь… Мы вон в прошлом годе с Вовкой налог на них хотели удумать, даже не успели толком как его и назвать, и на какие нужды, а бояре все врассыпную, да по заморским странам попрятались. Хотел было я порядок навести… Да ты сам всё помнишь… – махнул рукой Добрыня.

      – Да-а,