Огонь наших сердец. Наталия Романова

мало. Многим же становилась поперёк горла служба мужей, их долгое отсутствие, вечный страх потери, к которому, наверное, привыкнуть невозможно.

      Мать Паши была из второй категории, за всё детство и позже, во взрослой жизни, он не помнил, чтобы родители ругались из-за службы отца, чтобы вообще ругались. Вот он и думал, что так у всех, что жена будет спокойно сносить одиночество, страх остаться вдовой в молодом возрасте, а оказалось всё иначе. Ленка – точно из третьей категории. Она не желала мириться с нынешним положением, а он не хотел уступить ей, просто не мог…

      И, похоже, профукал свою семейную жизнь. Любовь Ленкину профукал. А может, и не было её никогда, любви этой?

      – Эта жена сдохла. Слезь, – сказал как-то Игнатьич.

      Грубо сказал, ухо резануло, только правдой от этого быть не перестало. Сдохла любовь. Слезь!

      Пашка уселся у пепелища костра, не в силах читать лекцию о правилах безопасности. Идиоты малолетние, прутся в лес, а потом он горит, полыхает, принося не только убытки стране, но и горе… Огромное человеческое неизмеримое горе.

      – Так, катер за вами не пришлют, – собрал вокруг себя отдыхающую, притихшую молодёжь Игнатьич.

      – Почему это? – выскочила вперёд малявка лет двенадцати, которая, не успела бригада подойти, тут же сообщила, что зовут её Алёна.

      Судя по количеству слов в секунду, Алёнку звать не нужно, она сама приходит и вываливает информацию, независимо от того, хотят её слушать или не слишком.

      – Потому что у МЧС сейчас нет свободных катеров, – отрезал Игнатьич.

      Дома у него, помимо сына, было двое вот таких же, вертлявых девчонок-погодок, которые точно так же трещали без умолку и изображали затычку в каждой бочке.

      – Вертолёт пришлют, вывезут, не беспокойтесь товарищи отдыхающие, – продолжил старший, произнеся «товарищи отдыхающие» таким тоном, что только Алёнка и не поняла, что над ними издевались. – Позже сообщат точное время прилёта.

      – А примерно? – выпучил глаза толстяк в ярко-красной футболке.

      – Примерно – завтра. Раньше никак.

      – Это нечестно! – взвизгнула та, что стояла рядом с девушкой в белом купальнике.

      Паша время от времени бросал на полуголую взгляды, успев оценить все видимые и скрытые от глаз достоинства, а что не увидел – точно нафантазировал. Не был бы женат… впрочем, и тогда бы не стал бы подкатывать.

      Красивая, молоденькая совсем, хорошо, если восемнадцать исполнилось. Глазища в пол-лица, взгляд растерянный, талия тонюсенькая, грудь, которую скорее демонстрировал купальник, чем скрывал. Мало того, что красивая, ещё и видно невооружённым взглядом, что хорошая. Хорошая. Такой славной девчушке нужен нормальный пацан, без всего того дерьма, которое успело прилипнуть за не такую и долгую жизнь к Пашке.

      – Про честность с МЧС говорить будете, – осадил Игнатьич едва не начавшееся восстание «товарищей отдыхающих».

      – Павел,