Проект «Мессия». Олег Кравцов

Эндрю спинным мозгом чувствовал торнадо, который бушевал в Мишиной душе.

      – Нет, Эндрю, – наконец выпалил Миша. Он облокотился на стол как на трибуну и стал похож на революционного агитатора, выступающего перед рабочими, – это вульгарщина, поклеп и клевета, ложно понятые посылы, неверные интерпретации, сознательная дискредитация…

      Миша вдруг осекся на полуслове. Он закрыл глаза, сделал несколько вздохов, как бы пытаясь взять над собой контроль и привести в порядок мысли. Через несколько секунд его лицо стало спокойным и уверенным, а голос ровным и выдержанным:

      – Ты спрашиваешь, будет ли в новом, более высоконравственном обществе упразднена семья как институт? Отвечу. Семья в ее допотопном понимании, где жена – это секс-наложница, бесплатный обслуживающий персонал и объект самоутверждения морально несостоятельных мужей, будет изжита вместе с иными институтами насилия и принуждения. Семья как добровольный творческий союз равноправных, самодостаточных и независимых личностей будет возвеличена и станет основой нового общества.

      Миша сделал паузу. Он больше не отвлекался на приветливые теплые взгляды, которыми периодически одаривали его девушки.

      – Ставить слово «общность» рядом с таким словом, как «жена» может только низменная, шовинистическая личность с сознанием рабовладельца или дикаря. Наша задача заключается как раз в возвеличивании женщины, уравнивании ее во всех правах и свободах, какие только возможны. В том числе в свободе самой выбирать себе мужчину по душе или отказаться от какого-либо выбора вовсе, не будучи при этом поставленной в материальную, моральную или какую-либо иную зависимость. И тогда союзы между мужчинами и женщинами станут создаваться действительно на основе любви и взаимного согласия. А если в более далеком будущем после длительных изменений и трансформаций брак как общественный институт себя изживет естественным путем, то ничего страшного ни для нас сегодняшних, ни для нас будущих в этом не будет.

      Последние слова Миша произнес более мягким тоном, что означало, что он закончил свой спич. Эндрю еще пару секунд удивленно смотрел на Мишу, как бы убеждаясь, что тот действительно закончил.

      – Обалдеть, Майкл! Ты бы видел себя со стороны. Я как будто на спиритическом сеансе побывал. Это вообще ты сейчас говорил или кто-то другой в твоем теле? Если бы в записи такое посмотрел, подумал бы, что это какой-то киношный трюк с переселением душ.

      Миша молчал, по его лицу бегала легкая улыбка. Он был доволен произведенным эффектом. И вдруг глаза его стали сосредоточенно-суровыми, кадык дернулся, словно перезарядился затвор помпового ружья.

      – О нет, Майкл, нет, – Эндрю узнал этот взгляд и выражение лица и понял, что сейчас произойдет. – Только не это, пожалуйста, по крайней мере меня в это не втягивай. Я русского не знаю.

      Но было поздно. Миша уже пел. И не было в мире силы, способной остановить его песню.

      *

      В тот вечер из клуба ребята уехали в компании трех невероятно привлекательных