До края. Звёздный романс. Денис Младший

Выбегаю, а нет его. Только скорый кэб вдоль по улице едет. Ничего не осталось мне, кроме как голову почесать и вернуться. А меня все ждут, что короля на приём. Говорят, мол: «Давай, наследник наш, покажи уже этому новичку». Я пожимаю плечами, иду к столу, ну а душа во мне ноет. Какое-то шестое чувство говорит мне – не идти туда, не играть с этим незнакомцем. Но я всё же сажусь. Глаз не поднимая, возвращаю фигуры на места и объявляю начало. Молодец пешку выдвигает вперёд и тут говорит, тихо-тихо, словно ненароком: «Как сестра твоя, как брат, господин Люмос?» Это для меня и неудивительно. Кто про меня не знает? Да даже такой приезжий будет ведать, кто я и что у меня с семьёй. Пока хожу, отвечаю размыто, от игры стараюсь не отвлекаться. И тут он говорит мне, чтобы не ходил я на белую клеточку – «на белой клеточке съедят тебя и мат поставят очень проблемный». Я призадумался, понял, что вероятность такого исхода весьма имеется. Поднимаю удивлённые глаза на молодца, – он, видимо, побольше и меня, и Роджера знает. Правда, что ли, мастер шахмат?

      Вдруг он мне высказывает вещь очень неожиданную. Слово в слово запомнил я: «Ваш отец-князь, думаете, совсем плох?». Тут уж я опешил. Мы никому не говорили, что у отца Феникса болезнь развивается. Об этом только лишь в семье знают, да пара докторов доверенных. Я гляжу по сторонам, боясь, что кто-то услышит, а блондин продолжает пургу гнать, спрашивая всё больше. Я совсем опешил, душа у меня впервые в жизни, можно сказать, в пятки ушла. Я извинился, поднялся и, как и Роджер, быстрым шагом на улицу. Не помню, где я там бродил, как успокаивался – настолько страх меня поразил. Но когда вернулся, молодца уже и след простыл. Я с друзьями ещё выпил для успокоения. Выяснения же на следующий день ничего не дали. Никто про незнакомца не знал, видели его только посетители «Доктора Эда». У меня до сих пор этот случай из головы не выходит, особенно после болезненной смерти отца. А музыка… не спрашивайте про музыку. Она тут не причём…

      Глава IV

Граница Инсмутского океана и Алого моря, 1441 год, Маравник.

      Ветер, словно старый конь титанических размеров, нёсся над водой. Под его копытами океан пенился, расходился, крупные складки неслись друг за другом и ударялись о камни. Потоки ветра крепчали, жестоко морозили, а спрятаться было негде. Вокруг только он – безграничный солёный сироп. Снизу – неизмеримая глубина, сверху – ещё более бескрайнее небо. Облака пепельных оттенков накатывались друг на друга и бежали к берегу. За ними поспевали синие тучи. Иногда, когда ветер чуть-чуть стихал, а волны не так сильно били о камни, до ушей доносился этот треск рассекаемого световым разрядом воздуха. Гроза бушевала за много миль отсюда. Однако мили для океана – ничто. Может, человеку это расстояние кажется огромным, – в этом месте обитает не человек, а стихия. Ныне эта стихия пребывала в состоянии войны. Небо билось с водой, вода билась с землёй. Море встречало пламя небосвода. Классическое противостояние в божественных масштабах. Пусть оно и было далеко, что-то инстинктивно сжималось внутри. Цепенели руки,