Портрет Лукреции. Мэгги О'Фаррелл

глазами.

      Чтобы не отстать, Лукреция вцепилась в отцовскую мантию и жадно оглядывала палаццо. Широкие каменные лестницы, перила на стенах, вереница комнат, потолки, расписанные звездами или золотыми лилиями, резные арки с фамильным гербом, слуги, с почтительным поклоном расступающиеся перед герцогом и его детьми, тяжелые двери, которые отец отворил, прежде чем войти.

      Сколько всего было в палаццо, смотреть не насмотреться! И как уверенно отец шел по своим владениям!

      Козимо остановился у прохода, едва заметного меж двух других, и ждал, пока слуга торопливо не метнулся отпереть дверь. Они спускались по узкой лестнице, все глубже и глубже под землю. В самом низу была еще одна дверь, с крепкими коваными петлями. Отец вынул из сапога тонкое лезвие и постучал по двери рукояткой.

      Все замерли в ожидании. Изабелла шмыгнула к Марии, а Джованни стиснул пальцы сестры. Побледневший Франческо глядел на отца, будто искал в его лице подсказку, как себя вести.

      Дверь открылась, и в нос ударил смрадный дух нечистот и гниющего мяса. Животные – интересно, сколько их было? – выли, визжали и заходились лаем, и, конечно, Лукреция не могла ни понять их языка, ни осмыслить их слов.

      Первой стояла клетка с двумя обезьянами. Приматы обнимали друг друга длинными руками и с любопытством глядели на гостей в ночных рубашках, шалях и домашних туфлях. На каменном полу следующей клетки растянулся серебристый волк, словно надеялся сойти за ковер; у стены сгорбился, опустив морду к полу, закованный медведь. Чуть поодаль стоял большой аквариум, но ничто не тревожило водной глади: какое бы существо там ни обитало, той ночью оно затаилось.

      Отец подошел к вольеру в конце ряда. Невероятное зрелище предстало перед глазами детей: лев и львица обхаживали друг друга, и на каждом четвертом шаге, подсчитала Лукреция, лев склонял голову набок и издавал протяжный звук, похожий на вой. Золотисто-карие глаза львицы задержались на гостях, но она отвернулась.

      Лукреция покосилась на отца. Выходит, вот она, его любимица? Ее он кормит мясом с железного наконечника?

      Козимо следил глазами за движениями львицы и щелкнул языком. Уши зверя дернулись, но она не подошла к решетке.

      – Хм-м, – протянул отец. – Мы сегодня не в духе.

      – А почему, папа? – спросила Мария.

      – Чуют тигра. Знают, что он здесь.

      Наконец, Козимо пошел дальше. Вот он, долгожданный миг! После клетки львов стояла еще одна – совсем пустая; интересно, что случилось с ее обитателями?.. Отец остановился.

      Последний вольер в ряду упирался в стену. Они достигли края здания. Снаружи была улица, потом еще одна и еще, а дальше вилась охряная лента реки.

      Вольер защищали крепкие железные прутья. Факел на стене отбрасывал треугольный луч света на половину клетки, но не рассеивал темноту в глубине. Кусок мяса с мраморным узором жира лежал на полу нетронутый. Кроме него, ничто не говорило о присутствии тигрицы.

      Лукреция не сводила с клетки взора. Всматривалась во тьму в надежде увидеть