Ложечник. Марьолейн Хоф

что ж это я такое пою, – одернул он сам себя. – А ведь не хотел. Как пристанет, так не отвяжешься.

      Янису было всё равно, что там Схенкельман поет. Пусть вообще молчит. Не поет, не напевает и уж точно не разговаривает.

      Схенкельман потрепал Локу по холке.

      – Тебе бы сторожевую собаку завести. Настоящую, а не это вот чудо в перьях. Людей нехороших на свете много, а ты тут на отшибе.

      Янис бросил взгляд на курятник. Камень по-прежнему подпирает дверцу. Внутри кудахчут куры.

      – Боишься недосчитаться? – хмыкнул Схенкельман. – Не бойся, я не куриный вор.

      – А это у тебя что? – спросил Янис.

      Схенкельман поднял вертел с рогатин и покрутил им в воздухе.

      – Эту я сам поймал, и это не курица, а куропатка. Куропатки – это тебе не куры.

      – Где Фрид? – спросил Янис.

      – Хоть убей, не знаю.

      – Когда он вернется?

      – Да не вернется он, как ты не понимаешь.

      Схенкельман потыкал заостренной палочкой готовящуюся птицу. Из нее потек сок, и костер зашипел.

      – Убег он, паренек. Несся так, будто за ним черти гонятся. И хорошо, что сам, а то в деревне он всем до смерти надоел. Не ушел бы, мы бы его кулаками выпроводили!

      Янис сел на землю.

      – В какой деревне?

      – А, так Фрид не сообщал тебе, куда уходит? К нам он, значит, наведывался регулярно, а тебе об этом знать было необязательно?

      Тут Схенкельман впервые посмотрел на Яниса прямо, а Янис на него. Лицо худое, рот кривой. На голове войлочная шапка, из-под шапки торчат темные курчавые волосы.

      Янис отвел взгляд.

      – Фрид ушел в то место, где всё на всё меняют, – пробормотал он. – А сейчас возвращается домой.

      – Зря надеешься, – сказал Схенкельман. – Фрид в два счета найдет себе нового слугу. Таких дурачков, как ты, на свете полно.

      – Погоди, вот Фрид вернется и задаст тебе.

      – Да не вернется он, – лениво повторил Схенкельман. – Клянусь.

      Он приложил ко рту два пальца и плюнул через них в костер.

      – Но ты не горюй. Нечего по этому Фриду слезы лить. Я вот как думаю: пусть это станет для тебя началом новой жизни. Можешь пойти, куда хочешь. – Он улыбнулся, отчего рот его скривился еще больше. – Ты свободен!

      Янис сидел, обняв колени руками, и медленно покачивался вперед-назад. Схенкельман всё говорил и говорил, но никакого смысла в его словах не было. Нос и пальцы у него на месте, но вот с головой что-то явно не в порядке. Может, Великая хворь уже проникла в нее и разъедает ее изнутри.

      Схенкельман наклонился вперед, чтобы положить руку Янису на плечо.

      – Не касайся меня! – вскрикнул Янис.

      – Как скажешь. – Схенкельман отдернул руку, сбив локтем вертел. – Да не переживай ты так.

      – Ты принес с собой Великую хворь, – пояснил Янис, – вот и не трогай меня.

      – Нет у меня никакой хвори, – ответил Схенкельман. – Ни великой, ни даже малой.

      – Она ползет ползком и скачет скоком…

      – Ни ползучей, ни падучей. – Схенкельман