Азы флирта с драконом. Любовь Чаро

отца, что я почувствовала ком в горле, произнёс Фил.

      – Рика, прости меня, я больше не буду баловаться. Останься с нами, пожалуйста, – тоненьким голосом сквозь всхлипы прошептала Лика.

      Я присела на корточки и крепко обняла сестру.

      – Малика, ну что ты такое говоришь! Ты самая хорошая и послушная девочка на свете! – заверила я её.

      – Если бы я была послушной, то мама с папой не умерли бы. А теперь ещё и ты нас бросаешь!

      Сестрёнка всё-таки разрыдалась, и последние слова я разобрала с трудом. В этот момент мне просто невероятно сильно захотелось разорвать договор и никуда не ехать. Доводы разума были оттеснены разрывающимся от боли сердцем. Кое-как вернула себе способность здраво мыслить. Я быстро вернусь. Провалю отбор с особым энтузиазмом, которого до настоящего момента никогда не видели.

      Взяв себя в руки, я долго успокаивала Лику и Фила. Объясняла, что жизнь – сложная штука и далеко не всегда мы можем контролировать всё, что происходит вокруг нас. Убеждала, что они замечательные дети и я люблю их. В конце-концов мне удалось успокоить детей и я, пусть и с большим опозданием, но тронулась в путь.

      ГЛАВА 2

      Дорога петляла так, словно её проложил убегающий от драконов наивный воришка. Наивный, потому что понадеялся на то, что у него получится. Я покачивалась в такт мерно движущейся карете, запряжённой четвёркой вороных жеребцов. С помощью дорожной магии все неровности мощёной камнем дороги, ведущей к столице нашего Эрицкого королевства, оказались сглажены и ехать было одно удовольствие.

      Исключая лошадей, всё остальное, что меня окружало, было в коричневых тонах. Элла решила, что мне стоит носить платья, немногим отличающиеся по цвету от униформы прислуги. По её мнению, у знати рефлекторное умение её не замечать. Поэтому гардероб был у меня весь шоколадный-прешоколадный. Обивку кареты в срочном порядке тоже заменили на коричневую. И вот теперь ехала я в коричневой-прекоричневой карете, в коричневом-прекоричневом платье и таких же туфельках. Даже волосы у меня почти сливались с одеждой, и единственным светлым пятном была лежавшая на сиденье рядом живность. Цвет её шерсти был, скорее, золотой, прямо как в той детской страшилке: а где твоя золотая ручка?.. А вот она! Но только в моём случае была собачка, точнее, фаэр, которого я решила, пока он не нашел, с кем ему фамильярить, называть Костерком. Вот как найдет себе мага-побратима, тогда пусть тот его Бобикогентусом, или как там его кличка по документам, и называет.

      На коленях у меня лежала раскрытая книга с изображением невесты в белоснежном кружевном пеньюаре, млеющей в объятьях обнажённого по пояс смуглого красавца, с характерными вертикальными зрачками – дракона в состоянии крайнего возбуждения. Лишь когда эти чешуйчатые гады выходили из себя, они переставали контролировать собственный облик и происходила частичная трансформация. Ничего романтичного в этом не было, но авторы сборника, видимо, считали иначе.

      Название у книги тоже было кричащим, что-то вроде: купи