Отдел убийств: год на смертельных улицах. Дэвид Саймон

больше, одной меньше.

      – Что ж, мне все равно жаль, что вам приходится это терпеть, – говорит Лэнэм. – Я изо всех сил отговаривал Твигга от статьи и думал, что он согласился.

      Уорден молча слушает, как полковник распространяется о стараниях отложить публикацию, неоднократно подчеркивая, что Роджер Твигг – самый упертый, самодовольный и приставучий репортер на его памяти.

      – Я ему объяснял, как это на нас отразится, – рассказывает полковник, – просил подождать всего пару недель – а он что делает?

      В звании майора Лэнэм сам возглавлял ОВД и сталкивался с Твиггом в ряде чувствительных дел. Поэтому Уордена не удивляет, что у полковника с репортером состоялся долгий разговор перед публикацией. Но стал бы он умышленно сливать информацию? Вряд ли, думает Уорден. Лэнэму, как начальнику угрозыска, не хочется видеть на балансе нераскрытую полицейскую стрельбу, а как бывший работник ОВД он не испытывает угрызений совести из-за следствия против копов. Нет, думает Уорден, это не полковник. Если Лэнэм и общался с Твиггом, то действительно только чтобы придержать публикацию.

      – Что ж, – говорит Уорден, – хотелось бы знать, кто источник.

      – О да, – Лэнэм уже отворачивается к кабинету, – мне бы и самому хотелось знать. Слишком уж много ему известно.

      Через три часа после прочтения статьи Уорден и Джеймс проходят пешком три квартала от штаба до суда имени Кларенса М. Митчелла-мл. на Калверт-стрит, где предъявляют значки приставам судебного шерифа и поднимаются на лифте на третий этаж дворца правосудия.

      Там они пробираются через тесный лабиринт кабинетов, где располагается отдел насильственных преступлений, и садятся в самой большой кабинке – кабинете Тимоти Дж. Дури, помощника прокурора штата и главы ОНП. На его столе, конечно же, газета «Сан», сложенная на эксклюзиве Роджера Твигга.

      Разговор длится долго, и в убойный детективы возвращаются со списком из десятка свидетелей – гражданских и полицейских, – которым теперь пришлют повестку в суд.

      Я не против, думает Уорден по дороге. На этом деле мне врали, играли со мной в молчанку, мои лучшие зацепки размазали по газетной странице. Если им так хочется врать об убийстве, то хрен с ним, пусть теперь врут сразу под присягой. А если им хочется сливать данные репортерам, пусть теперь сливают из суда.

      – Блин, Дональд, – говорит Джеймс напарнику, вешая куртку в главном офисе. – Если спросишь меня, Дури надо было это сделать уже пару недель назад.

      Пока дело Монро-стрит не скомпрометировали еще больше – Твигг или кто-нибудь другой, – его забирают у отдела убийств. Оно идет к большому жюри.

      Среда, 10 февраля

      Рыбник открывает дверь с вилкой в руке, в потертой фланелевой рубахе и вельветовых штанах. Его небритое лицо бесстрастно.

      – Отойдите, – говорит Том Пеллегрини. – Мы заходим.

      – Я арестован?

      – Нет. Но у нас есть ордер на обыск вашей квартиры.

      Рыбник