Сказки старого шута. Наталья Владимировна Никанорова

видимо, на тот момент её лицо тебя вполне устраивало.

      – Почему бы это? – подхватила Клара. – Может, чтобы она не увидела кое-чего лишнего?

      – Ты о чём? – Генриетта недоумённо посмотрела на подругу.

      – Они сами знают, о чём, – не смутилась Клара.

      – Какой-то беспредметный разговор, – вмешалась одна из старших девочек, Валерия. – Или скажи всем, что знаешь, или молчи. Гасите свечи и ложитесь спать. Холодно.

      – А пусть они скажут, почему после отбоя их кровати были пусты? – потребовала Клара.

      – Интересно, а почему тебя-то это так взбудоражило? – слегка насмешливо спросила Альбина, подруга Валерии.

      – Я …ничего… а вот они… уходить после отбоя запрещено…пусть скажут…

      – Если нас спросит об этом мать-настоятельница, – сказала Мари, – мы ответим, но я не считаю, что мы с сестрой обязаны отчитываться перед тобой, Клара Бильсе.

      Дверь спальни распахнулась, вошла сестра Клод.

      – Как, девочки, вы ещё не в кроватях? Немедленно гасите свечи и ложитесь спать. Завтра утром, после молитвы, каждая из вас будет наказана. Жанна и Мари Эрвиль, перед утренней молитвой с вами хотела побеседовать мать-настоятельница. – Она подошла к кровати Валерии и вынула у неё из-под подушки пухлую книжку.

      – Сестра Клод! – взмолилась девочка, – не говорите ничего матери-настоятельнице.

      – Я верну ваш дневник завтра, мадмуазель Альден. А сейчас всем спать. – И она погасила свечу. Проходя мимо кровати Мари, она задержалась и что-то положила на тумбочку.

      Монастырские воспитанницы вставали рано. В шесть часов их будил колокол, за тем, чтобы в спальнях всё было убрано, строго следила дежурная сестра. После весёлой возни в умывальной, построившись парами, по длинной галерее девочки шли на утреннюю молитву, а оттуда в трапезную. Опоздания на утреннюю службу не приветствовались, но Мари позволила себе задержаться в умывальной, чтобы прочитать письмо, которое передала сестра Клод. Жанне она шепнула, чтобы та шла вперёд и отвлекла бдительность сестёр. Письмо было из дома, от старого кюре месье Рейно, он сообщал, что в их деревне начался голод и несколько человек этой зимой умерли от простуды. Благодаря тому, что матушка Люси, кюре и ещё пара добрых прихожанок устроили при церкви что-то вроде госпиталя, удалось спасти немало жизней. Но житницы церкви опустели, люди голодают, самые храбрые парни из их села подались на заработки в Париж. Отец Рейно посылает девочкам своё благословение и призывал ещё немного потерпеть вдали от дома. «Вот о чём с нами будет говорить мать-настоятельница», – догадалась Мари. И, засунув письмо в карман фартука, побежала догонять подруг. Войдя в храм, она пошла вдоль левого придела, обогнула исповедальню и направилась к ризнице, там её уже ждали Жанна и сестра Клод.

      – Пойдёмте, девочки, – прошептала сестра, осеняя себя крестным знамением.

      – Слава Иисусу Христу, – произнесла она, входя в ризницу.

      – Да будет он благословен на веки веков! – откликнулась мать-настоятельница. – Входи, сестра!

      Мать-настоятельница Фаустина была немолода. Её доброе смуглое