Несколько тёмных историй. Игорь Валерьевич Мерцалов

людям, – заключил Логан. – Я решил доверять только закону.

      Они помолчали.

      – Ты действительно веришь в невиновность индейца? – спросил Джаред и принялся раскуривать новую сигарету.

      – Я уже говорил: они помирились и совершили сделку. Соплеменникам Рваной Губы достались обещанные дюжина ружей и две тысячи патронов.

      Быстрый взгляд Джареда многое открыл ему. Раньше у Логана оставались сомнения, теперь он был уверен, что сделка была не разовой. Ненавидя и презирая индейцев, Паттерсоны тайком продавали им оружие.

      – А рядом околачивались поставщики: Брайан Мак-Мерфи и другие, – прибавил Логан. – Зачем, если они всегда оставались в тени?

      Дорога перекинулась через холм, и процессия начала спускаться в лесистую низину. Из фургона вдруг высунулся Алан.

      – Эй, любитель индейцев! – окликнул он шерифа, словно не слышал ничего, что было сказано между его отцом и Логаном. – Ты правильно сказал: сейчас тебя рано убивать. Но ты не думал о том, что, как только мы приедем в Саммерстаун, твоя спина превратится в мишень для пули из-за любого угла?

      Логан поморщился. Может быть, этот парень и опасен, но в большей степени его следовало назвать отвратительным.

      – Джаред, скажи честно: у тебя все сыновья от жены, или ты когда-то по молодости спал с ослицами?

      – Что ты сказал? – вскипел Алан.

      – А ну-ка, придержите языки, оба! – рявкнул Джаред.

      Голос у него был грозный. Даже его племянник Крис, сидевший рядом с вожжами, невольно втянул голову в плечи.

      – Старший сын! – негромко сказал Джаред. – Эту перепалку начал ты, хотя нужды в ней не было. Так что…

      Он обернулся и влепил Алану оплеуху. Голова у того мотнулась, как у тряпичной куклы. Логану было интересно, что разозлило Джареда больше: задиристость сына, или то, что он высказал мысль, тайком сидевшую в голове у самого Джареда?

      – Что за жара? – вздохнул то ли Берт, то ли Ленни. – Как медленно мы движемся! Отец, не прибавить ли ходу?

      Джаред, сощурившись, поднял лицо к солнцу, но ничего не сказал. Просто замер.

      И никто ничего не сказал.

      Наступила пронзительная тишина, нарушаемая только стрёкотом насекомых. Исчезли стук копыт и колёс, скрип упряжи. Ковбой, ехавший впереди, и его лошадь словно превратились в монолитную статую. Слева застыли битюги, запряжённые в фургон. На краю поля зрения виднелся передок с неподвижными Джаредом и Крисом.

      Логан хотел оглянуться, но обнаружил, что не может пошевелить ни одним мускулом.

      Он рванулся изо всех сил… Точнее, хотел рвануться. Тело не принадлежало ему. Он не чувствовал ни рук, ни ног. Паника ударила в голову – и ещё страшнее стало от того, что он не испытал привычных признаков страха. Сердце не колотилось, не выступил пот на коже, не напряглись мышцы, не сбилось дыхание.

      Он даже не был уверен, что вообще продолжает дышать.

      Ужас в голове был чист, как родниковая вода. Он оледенил не кровь, а саму душу.

      Когда боится тело, оно может что-то делать: бежать, прятаться, драться.