Под небом Стамбула. Ольга Карпович

на брата, не пытаясь унять ворочавшееся внутри глухое раздражение, смешанное с обидой. Лариса отпила кофе, быстро стрельнула глазами по сторонам и произнесла, как всегда невпопад:

      – Как приятно, что мы снова все вместе. Одна семья…

      Макеев чуть слышно хмыкнул. Да уж, назвать их четверых семьей теперь вряд ли возможно. Просто случайные люди, которых судьба заставила как-то сосуществовать, уживаться в четырех стенах. Вернувшись из санатория и обнаружив в доме блудную дочь, бабка разбушевалась не на шутку. Скандал гремел несколько дней.

      Макеев несколько раз пытался вызвать брата на разговор, достучаться до него, понять, что происходит в душе у этого ставшего вдруг в одночасье чужим и далеким мальчишки. Но Алеша всякий раз смотрел мимо него и, кажется, не слышал ни единого обращенного к нему слова.

      – Послушай, Леш, я все понимаю… Но ты должен вернуться в зал. Времени до чемпионата почти не осталось, надо срочно оттачивать программу, иначе…

      – Иначе что? – коротко спросил вдруг Алеша.

      Леня, довольный тем, что брат наконец-то не проигнорировал его слова, пошел на контакт, принялся горячо убеждать:

      – Ну как что? Как будто сам не знаешь! Не успеешь как следует подготовиться, провалишь выступление…

      – И что? – все так же, не глядя, переспросил Алеша.

      – Медаль не получишь, из сборной вылетишь, – развел руками Леонид.

      – А если мне на это наплевать? – Алеша облокотился спиной о дверной косяк, скрестил на груди руки.

      – Но ты же всегда мечтал… Старался, работал…

      – Это ты всегда мечтал, – покачал головой Алеша, пристально глядя на брата. – Это ты мечтал, чтобы я сделал то, что не получилось у тебя. Это ты заставлял меня работать, стараться, отбрасывать все, что могло бы помешать спорту… А я больше этого не хочу!

      Каменно-спокойное, невозмутимое лицо брата словно расплывалось перед ним. Он почти с ненавистью вглядывался в эти правильные черты лица, в эти мальчишеские сурово сжатые губы, в сделавшиеся вдруг чужими голубые глаза. Хотелось одновременно избить его, и в то же время прижать к груди, обнять крепко, до боли. Господи, а мальчишка ведь даже не представляет, что сейчас творится в душе у старшего брата, как трещит и рушится любовно выстроенный мирок.

      Алеша уперся рукой в плечо брата, надавил, заставляя Макеева отступить.

      – Леня, с тобой очень тяжело, – все так же невозмутимо объяснил он. – Ты давишь, ты дышать не даешь. Я только теперь это понял. Извини, но это все. В спорт я не вернусь.

      Алеша произнес это отрывисто, решительно и быстро вышел из кухни.

      Теперь все кончено, раз и навсегда. Леонид продолжал как-то жить – вставать по утрам, заниматься с другими учениками, встречаться с Марианной. Но забыть о предательстве брата – внутри себя он именно так определил его поступок – не мог.

      С Алешей он не общался и понятия не имел, чем брат живет, что делает. Случайно, из телефонного трепа матери с подругой