Ученица мертвой белки. Книга 2. Ядвига Симанова

север и запад пребывали во власти слепящей синевы, а на юге от земли к небу поднимались дымные кольца. В южном направлении были протоптаны следы, и Янка ступала по ним, идя на дым, рассчитывая отыскать жизнь.

      Чем отчетливее и гуще становился дым, тем чаще проявлялись на тропе следы. Он обволакивал гостью, давая пищу ее обонянию, и тогда стало ясно, что это не дым, а пар, который исходит от горячих источников, бьющих из-под земли. Горячие купальни, устроенные самой природой, простирались на юг, казалось, до самого горизонта, непостижимо сочетая бьющий из недр жар с мерзлотой заснеженной равнины. Немыслимый симбиоз льда и огня не укладывался в голове.

      От купален шел пар. Янка остановилась в замешательстве. «И пар, и снег есть, значит, так тому и быть», – решила она, направившись к одной из купален. Зачем она здесь? Какой смысл несут ее действия? Она не отдавала себе отчета, пребывая словно под гипнозом, следовала написанному кем-то сценарию, не вникая в сообразность происходящего. «Значит, так надо», – твердила она себе, заглушая голос то и дело норовившего восстать разума.

      Облака пара витали над купальней, водная гладь была прозрачна и манила теплом. В соседних ваннах нежились люди, но ее купель была свободна и чиста. Раздевшись, она не задумываясь прыгнула в воду. Приятное тепло расслабляло тело, с поверхности голову остужал легкий холодок. Подобного комфорта Янка не испытывала давно, если вообще испытывала когда-либо. Хотелось остаться и уснуть, наслаждаясь свежестью морозного воздуха и теплом изнутри горячей водяной колыбели. Не отягощенное смыслом прошлое вместе с шатким, изъязвленным страхами настоящим поглощали тягучие, как кисель, воды. Мир мерк пред незыблемостью покоя и безмыслия.

      «Так чувствуется только мне или им тоже…?» – ленивым титром мелькнула мысль на гаснущем экране уходящего в сон разума. Вслед за мыслью глаза обратили взор на соседнюю лохань. Купель отливала синим. Но то была не синева благословенных небес, то была синь ледяная, закостеневшая, мертвенная.

      Сон, как зазевавшийся воришка, застигнутый врасплох, живо убрался из головы. Янка поднялась из ванны, разгребая облепивший ее тело лед: былое тепло кануло в воспоминания. Морозный воздух выжигал узоры на ее плечах. Коченея на студеном ветру, она потянулась к ключу, трясущимися пальцами извлекла его из кармана брюк, неосмотрительно брошенных на белом завьюженном полотне. Ключ раскаленным оловом прожег обледеневшую ладонь. Тело в ряби прозрачных колец пропадало из виду. Сознанию открывалась совершенно невозможная, но такая теплая и родная дубовая роща Кладовой небыли.

      Янка стояла перед старым дубом в светлом приталенном платье, расклешенном книзу, с цветочным принтом. Ветер шоркнул по волосам, и золото посыпалось с небес. Гостья завороженно глядела на вихрящуюся в воздухе невидаль, пока та не легла россыпью к ее ногам. И даже осень, разметая листву по углам Кладовой, являла собой предел грез!

      Не без сожаления отведя взор от ослепительной картины, Янка опустила руку в дупло. Пальцы наткнулись на округлый