Утраченный металл. Брендон Сандерсон

помню.

      – Уэйн…

      – Нашел, – ответил он.

      Она протянула руку, он неохотно вытащил колоду из-под матраса и отдал. Ма вложила в нее отдельную карту. Тьфу. Теперь она целый день будет разыскивать владельца по всей Мере Олова, если Уэйн не выложит правду. А ему не хотелось, чтобы мама лишний раз из-за него переживала.

      – Тарк Вестингдоу, – буркнул Уэйн. – Они были у него в комбинезоне.

      – Спасибо, что признался, – ласково сказала мама.

      – Ма, мне нужно выучиться игре в карты. Так я смогу зарабатывать и прокормить нас.

      – Прокормить? Игрой в карты?

      – Не волнуйся, – поспешно ответил он. – Я буду жульничать! Иначе как заработать, если постоянно не выигрывать?

      Ма вздохнула и потерла виски.

      – Этот Тарк. – Уэйн покосился на карты. – Он террисиец. Как Па.

      – Да.

      – Террисийцы всегда делают то, что им велено. Так что со мной не так?

      – Все с тобой так, сынок, – ответила мама. – Просто с родителями не повезло.

      – Ма! – Он приподнялся с матраса и взял ее за руку. – Не говори так. Ты лучшая мама.

      Она обняла его, но как-то отстраненно.

      – Уэйн, – спросила она. – А ножик Демми тоже ты присвоил?

      – Он проболтался?! – воскликнул Уэйн. – Ржавь разбери этого говнюка!

      – Уэйн! Не ругайся так.

      – Ржавь разбери этого говнюка! – повторил он с говором бывалого железнодорожника.

      Он невинно улыбнулся, и Ма невольно улыбнулась в ответ. Подражание чужим голосам всегда веселило ее. У Па это неплохо получалось, а у Уэйна и того лучше. К тому же теперь Па умер и больше не мог имитировать голоса.

      Но улыбка быстро померкла.

      – Уэйн, нельзя брать чужие вещи. Так поступают только воры.

      – Не, вором я быть не хочу, – тихо ответил Уэйн, выкладывая карманный ножик на стол рядом с картами. – Хочу быть паинькой. Это как-то… само собой получается.

      Ма обняла его крепче.

      – Ты и так паинька. Всегда был таким.

      Она говорила убедительно, и он поверил.

      – Хочешь сказку, сынок? – спросила она.

      – Староват я уже для сказок, – солгал он, хотя и очень хотел послушать. – Мне уже одиннадцать. Через год я смогу пить алкоголь в таверне.

      – Что? Кто тебе такое сказал?

      – Даг.

      – Дагу всего девять.

      – Зато он много чего знает.

      – Дагу всего девять.

      – То есть со следующего года мне придется таскать для него бухло, потому что самому ему не нальют? – Он посмотрел маме в глаза и захихикал.

      Уэйн помог приготовить ужин – холодную овсянку с горсткой фасоли. Ладно хоть не голую фасоль. Затем лег обратно на матрас, закутался в одеяло и приготовился слушать, представив, что снова стал маленьким ребенком. Это было легко. Он ведь до сих пор носил старую детскую одежду.

      – Это история, – начала мама, – о Неисправимом Барме, немытом бандите.

      – О-о-о, – протянул Уэйн. – Никак что-то новенькое!

      Мама