Приключения Босторина и Рифа. Александр Иосифович Петрожицкий

складываются, что дело может затянуться, а по итальянским законам вообще можно держать человека в предварительном заключении до 18-ти месяцев. Но после подобного испытания люди, как правило, меняются и начинают совсем по-другому относиться к своим близким.

      Так прямо и сказал. Вдруг, не успев даже подумать, словно кто-то другой через него говорил. И, вроде бы, логики во фразе было мало, и 18 месяцев пришлись совсем некстати, но оказалось, что попал Босторин в самую точку: Ирина в великом удивлении воззрилась на него и даже плакать перестала. Босторин знал эту свою черту: в моменты душевного волненья к нему сами собой приходили именно те, главные и нужные, слова.

      – Значит, так, – сказал он, – перевод я напечатаю и завтра вам привезу. Сейчас какие планы?

      Ирина посмотрела на часы:

      – В два у меня встреча, а вы мне сегодня больше не нужны.

      – Тогда давайте погуляем, дожди, слава богу, кончились. Вон у вас замок в двух шагах (имелся в виду замок Сфорца), идёмте туда, я вам чего-нибудь расскажу.

      В лице Ирины выразилось сильное замешательство, которое Босторин истолковал так: Сергей в тюрьме, а я буду по экскурсиям ходить? Он улыбнулся и, выдержав крохотную, не более трёх секунд паузу, спросил:

      – Вы думаете, что будет лучше сидеть в номере?

      Ирина подумала, затем несколько раз кивнула:

      – Согласна. Идёмте в ваш замок.

      -–

      Необразованность совсем не обязательно предполагает хамство, в мире есть достаточно причин, могущих воспрепятствовать человеку получить образование. Хамство это когда человек гордится своим невежеством и считает других – в особенности образованных, но бедных – дураками.

      Не однажды Босторин слышал от приезжающих в Милан соотечественников примерно такую фразу: нам сказали, что в Милане только две улицы для шоппинга, и больше нечего смотреть. Поначалу эта фраза бесила, потом вызывала лёгкое презрение, а ещё потом Босторин примирился с ней, как и со всем мировым порядком, когда понял, что его не только не переделать, но и переделывать не нужно. Он считал Милан первым из итальянских городов, поскольку город вообще есть слагаемое многих компонентов, куда входят не только архитектурные памятники, но и просто архитектура, возможности, которые этот город открывает перед своими жителями, качество жизни, которое эти жители себе обеспечивают, урбанистика в широком понимании. Вот по сумме всех компонентов Милан среди итальянских городов и был у него на первом месте.

      Видите ли, Милан это не Рим, который по сумме многих компонентов тоже очень и очень ничего. В Риме, например, видна преемственность времён, виден ход времени, и не путём игры воображенья, а в самом прямом смысле: там всё у тебя перед глазами. К тому же, всякий с детства знает, что в Риме есть Колизей. И вот он приезжает в Рим, видит Колизей и очень доволен, потому что всегда приятно получить наглядное подтверждение тому, о чём слышал. И вообще, в Риме всё на виду, никуда не нужно вглядываться или проникать мыслью. Милан же есть город созерцательный, который