Тварина. Александр Леонидович Миронов

"прихватывать" на стороне, и, как ему казалось, промаха не давал. Благо, что по соседству на даче было с кем. Главное, не дать организму застояться, ослабнуть. Ржавеет ведь не только металл.

      Когда Анна слегла, и ей уже было не до интимных отношений, Никифора стали интересовать в соседке по дачи женские прелести.

      Повод нашёлся.

      – Поля, – позвал он через забор, она подошла. – Слушай, пойдём ко мне.

      – А что случилось? – выгоревшие на солнце брови вопросительно вздрогнули.

      – Да сегодня как-никак праздник.

      – Какой?

      – Вот молодежь пошла, даже такие памятные даты не знает.

      – Что за дата, Никифор Палыч?

      – Так 9 августа, день победоносного наступления Красной Армии на японских милитаристов.

      Полин курносый нос обострился, челюсть отвисла.

      – Ай-яй, а я, действительно, не помню.

      – Так пойдём, вспомним и отметим. А то одному как-то не очень…

      – Ладно. Сейчас приду.

      Пока Поля управлялась со своими делами, он в кухоньке, пристроенной мансардой к входу дома, накрывал на стол. Нарезал помидоры, огурцы, достал из холодильничка «Бирюса» колбасу. Нарезал хлеб в тарелку. И поставил на стол пол-литровую бутылку с самогонкой. С грядок нащипал перья зелёного лука и укропа. Ополоснул их под умывальником и положил в отдельную тарелку.

      В предвкушении приятного застолья, потёр ладони. Оглядывая сервировку, стал потирать средний палец на левой руке. Кажется, стол готов.

      Пришла Полина.

      – Садись, – показал на стул справа у столика и достал с висевшего на стене небольшого шкафчика два граненых стакана. Наполнил их до половины. Сел сам.

      – Ну, Поля, давай за тех, кто командовал ротами, и за тех, кто ложилися ротами. Пока не чокаясь.

      Он выпил полностью. Она половину.

      – Что-то ты не всё выпила? – спросил он недовольно, занюхивая хлебом и закусывая зелёным луком.

      – Не могу. Тяжело по такой норме за раз.

      – А тем, кто в атаки ходил – легко было? Давай, допивай. Не оставляй зла. Помяни по-человечески. И закуси вот, помидорами, огурцами, колбаской. Давай, давай. По второй уж – сколь душа примет.

      – Так я опьянею, ‒ хихикнула, как всхлипнула.

      – Ну, так и что? На то и пьем, чтоб хмелеть, да жизни радоваться.

      Полина выпила. Стали закусывать. Он одобрительно кивнул.

      – Я, Поля, и на западном фронте был, и на восточном. Всего повидал и пережил. И ранен и контужен был. Вот она, отметина, – показал на лоб и на теменную часть головы.

      Поля сочувствующе покачала головой. Сказала:

      – Я думала – это у вас с детства.

      – Ага, с детства. Такого детства никому не пожелаю.

      Налил ещё в стаканы.

      – Ну, а теперь давай за тех, кто горло ломали врагу, – подождал, когда она поднимет свой стакан, чокнулся с ним.

      Он выпил залпом, она по глоточкам, но осилила всё.

      Никифор Павлович предался воспоминаниям. Она сидела, слушала, живо сопереживая, чем всё более подогревая его сердце. Он уже видел в ней интересную собеседницу, и приятную женщину. А когда Поля поддержала