Потанцуй со мной. Анна Белинская

солютно правы. Потому что я могу себе позволить. Большие деньги любят красивую обложку. Было бы глупо и смешно принимать «большие бабки» в скромной адвокатской конторе где-нибудь на улице Кирпичные выемки.

      Согласитесь, адвокат на Арбате, как бы пафосно это не звучало, впечатляет?!

      Поэтому всю эту арбатскую клоаку я потерплю.

      Ради моих бабок.

      В моем мире существует три устойчивые константы, которые я искренне люблю: работа-деньги-комфорт. И определённо в такой последовательности, потому что от количества и качества первой зависит количество вторых и качество последнего.

      Да, я циник, меркантильный подонок и перфекционист до мозоля на пятке. А еще патологический интроверт. Я ненавижу людей, проблемы и пустой треп. Как раз из-за первых возникают последующие. Но именно эти три компонента меня кормят.

      Я – адвокат.

      Вот такой парадокс.

      Я ненавижу людей, но работаю с ними, ненавижу трепать языком, но чем умелее я это делаю, тем больше зарабатываю, ненавижу проблемы, но отлично решаю их, не выношу шум, но работаю на Арбате.

      Арбат…

      Арбат никогда не спит. В этом мы с ним похожи.

      Арбат живет: днями, ночами, в любое время года, в любую погоду, вне политики и социальной обстановки. Он живет в музыке уличных музыкантов, в шаржах никому неизвестных художников, в пестрящих сувенирах и калейдоскопе запахов и звуков.

      Здесь смешались гении и аферисты, таланты и мошенники, качество и брак.

      Арбат хранит и помнит: каждый переулок, каждый дом с мемориальной табличкой «В этом доме жил…».

      – Константин Николаевич, – Тимур мчится ко мне на всех парах, ловко маневрируя между снующими туда-сюда бездельниками, разгуливающими по Старому Арбату в пятницу днем, – добрый день!

      – Приветствую, – останавливаюсь и дожидаюсь своего помощника-ассистента.

      Тимур сует подмышку огромный кейс с документами и протягивает руку для приветственного рукопожатия.

      Пожимаю.

      Тимур Кайманов – полная моя противоположность. Он постоянно улыбается, и у меня порой складывается такое ощущение, что он будто под чем-то. Дело в том, что крайне сложно оставаться таким приветливым, когда ты работаешь со мной.

      Потому что я тот еще говнюк. Но каким-то невероятным образом мы неплохо сработались. Моему помощнику 23 года, он сын моих хороших знакомых, и года два назад проходил у меня практику. Я тогда еще его приметил, но в то время у меня уже была ассистентка.

      Несмотря на то, что Тимур у меня, как говорится, «по блату», он перспективный и неглупый парень. У него есть целеустремлённость, адвокатская хватка, высокая работоспособность и, главное, терпение.

      Вытерпеть и не придушить меня – те еще качества, которыми не каждый может похвастаться.

      А зря, имеющий терпение – имеет всех.

      Закон выживания.

      Вот бывшая помощница не справилась.

      И ушла в декрет.

      От моего хорошего знакомого – судьи.

      Я принципиально не говорю «друга», потому что у меня друзей нет, да и в дружбу я, априори, не верю. Есть взаимное сотрудничество, когда кому-то или обоим выгодно общение друг с другом. Рано или поздно один из названных друзей все равно предаст. Дружить надо с тем, от кого точно не светит подставы. Поэтому я дружу с капиталом. Я люблю бабки, а они любят меня.

      – А я думал, что вы уже в аэропорту, – мы протискиваемся сквозь толпу зевак, обступивших очередных выходцев из самодеятельности, возомнивших себя рок-группами.

      Вообще-то, Тимур прав. Я уже должен быть в аэропорту как минимум полчаса назад.

      За то недолгое время работы со мной Тимур неплохо меня узнал. Ему известно, что я никогда не опаздываю и не переношу, когда опаздывают другие. Я всегда и везде появляюсь заранее, у меня всегда все под тотальным контролем, поэтому я нисколько не удивлен вопросу моего ассистента.

      – Заберу кое-какие документы и поеду.

      – Я так понял в выходные вас не ожидать? – не унимается парень. – Вы, наверное, хотите с дочкой провести это время?

      Единственный и раздражающий меня минус в моем молодом помощнике – его чрезвычайная болтливость. Но он называет ее общительностью.

      Я бы поспорил.

      – Пока не знаю, – как всегда односложно отвечаю я.

      Душевные разговоры и беседы вне территории юрисдикции суда – не про меня.

      Я предпочитаю думать, а не болтать.

      – Дядь, не хотите поддержать молодых талантливых музыкантов? – передо мной возникает какое-то фиолетовое чудо со шляпой в руках.

      Кто?

      Дядь?

      Слышу приглушённый смешок со стороны своего помощника, а меня передергивает от этого самого «дядь».

      Перемещаю свое дорогостоящее внимание на предмет, только что пошатнувший мою мужскую стабильность.

      Это девчонка в коротком джинсовом комбинезоне,