Не плачь и посмотри вокруг. Иван Александрович Мордвинкин

раз нельзя мечтать. Но нового ничего не вспоминалось, а заново «перевспоминать» не раз уже помянутое было до муторности скучно. От того впал он в состояние пустоты и странноватой узости окружающей жизни, будто он был помещён в лабиринт, состоящий из одинаковых коридоров или вовсе лежал в тесной могиле. А потому, увлекся Серёга чтением и кино.

      Следующим месяцем, привезя товары в Нечаевскую церковь, Серёга быстро сдал их Валентине и скорым шагом ушёл в библиотеку, хоть список ему на сей раз выдали без препятствий.

      – Мечтаете? – сухо спросил Андрей Борисович вместо приветствия.

      – Нет, Андрей Борисович, – ответил Серёга, рассчитывая, что ответ его станет для библиотекаря неожиданностью. – Не мечтаю, а живу как есть.

      Старик действительно заинтересовался, отложил очередную книгу, снял очки.

      – Ну и как вам?

      – Скучно, просто как… пустыня безводная, – ответил Серёга, не зная, как и описать свою новую жизнь.

      – Понятно, – понял что-то Андрей Борисович. – Скучно, значит не понимаете, что делать и зачем.

      – Точно! – согласился Серёга. – Не понимаю. Знаете, теперь моя голова как будто… скажем… клумба, из которой постоянно приходится удалять цветы. А они все прут и прут, а ты их удалишь, и пусто. Хорошо… наверное. Только не понятно, чем хорошо.

      Старик вздохнул, складывая в голове мысли для ответа.

      – Это не клумба, а огород, который должен ещё и плоды приносить, – продолжил он Серёгину метафору. – А вы сорняки за цветы принимаете.

      Серёга задумался и без приглашения уселся на стул.

      – А как же… – пустился он в путаные размышления. – Какие плоды?

      – Сами увидите, если продолжите пропалывать. Не мечтайте, не удаляйтесь от реальности – она Божья, для вас создана и под вас «заточена», в том числе и под ваши желания.

      – Мои желания? – удивился Серёга. – Но… это же мои мечты. Желания и мечты – это же одно и то же.

      – Нет, не одно и то же, – поправил старик. – Мечтание – это воображение с вожделением. А желания – это потребности, осознанные, как хотения. Вот когда желания соединяются с вожделениями, тогда хотения превращаются в похотения. А уж там держись только, такое начинается в человеке…

      – То есть… – попытался разобраться Серёга. – Мир «заточен» под мои хотения?

      – Да, под хотения «заточен», а под похотения «не заточен». А мы похотники, потому и криво всё в этом мире.

      – Хм… – только и ответил Серёга. – Но как же мечта? Это же… Да все говорят, что мечта – это светлое. Возьмите любых писателей или деятелей известных… Все говорят – нет мечты, нет и жизни. Как без мечты? Это, вообще, православная у вас точка зрения?

      Старик ничего не ответил, только открыл ящик письменного стола, у которого сидел, достал стопку истертых толстых тетрадок, вынул из неё одну, раскрыл, пролистал несколько и прочитал, напялив на нос очки:

      – Читаем… Феофан Затворник: «Человек-мечтатель живёт в атмосфере страстной. Главная немощь фантазии у