Покровитель для Ангела. Екатерина Ромеро

и, подойдя ближе, я вижу ошарашенную соплю и этого черта, довольно ухмыляющегося.

      – А че? Мы просто знакомились.

      – Ты попутал? Это уборщица моя, а не девка на заказ.

      – Бля… Ну так бы сразу сказал! Черт ее знает, чего она на коленях тут ползает. Эй, заюнь, ты че, испугалась? Я ж познакомиться хотел.

      Перевожу взгляд на мелкую. Походу, знатно ее Хаммер шуганул. Глазища по пять копеек, трясется как заяц, дрожит. И не голубые у нее глаза, оказывается, а изумрудные, зеленющие просто.

      – Леха, отъебись. Ты, – смотрю на нее, – в мой кабинет. Живо.

      Малая вытирает слезы и, опустив голову, семенит в коридор, тогда как я машинально тянусь к сигаретам. Взял на свою голову малолетку. Знал же, будет с ней один только геморрой. Знал!

      – Какая она… хм, юная и сладенькая. Откуда ты ее откопал, Бакир?

      – Не твое дело. Ты пришел отдыхать – отдыхай. Девочки скоро выйдут. Смотреть можно, лапать нельзя! Сто раз уже говорил!

      – Да понял я, понял.

      Иду в кабинет. Мне нужно избавиться от этой проблемы, и чем скорее, тем лучше.

      ***

      Быстро вдыхаю воздух, перевожу дыхание, стараясь унять бешено бьющееся сердце. Я должна быть взрослой и спокойной, уверенной.

      Семеню за Бакировым, так как он шагает быстро и я едва за ним успеваю.

      Щелкают ключи, бандит открывает кабинет.

      – Входи.

      Проскальзываю внутрь, оказываясь в жутко накуренном помещении. Горло тут же скручивает спазмом, и я не выдерживаю, закашливаюсь. Машу рукой перед лицом и вижу, как Бакиров открывает шкафчик и достает оттуда деньги. Крупные купюры. Кладет на стол, протягивает вперед огромной грубой ладонью, покрытой какими-то непонятными для меня татуировками.

      – На. Твое.

      Осторожно подхожу ближе. Этого мне на неделю хватит нормально поесть, вот только я не понимаю, почему зарплата так быстро.

      – Я только первый день работаю. Я еще не заработала.

      Перевожу взгляд на этого бандита и с карими глазами его встречаюсь. Темными, как жареный кофе, страшными, серьезными. Чтобы смотреть на него близко, приходится высоко задирать голову.

      – Нет, ты не поняла. Бери бабло и вали. Тебе здесь не место, – чеканит строго, а я почему-то обхватываю себя руками. Слезы выступают на глаза, но я упорно их держу. Не хватало тут еще плакать перед ним. Еще чего.

      – Как вас… по-отчеству?

      – Александрович.

      Бакиров садится в кресло, закуривает, сжимая ладони, и я невольно взгляд на них бросаю. Он может убить такими руками. Как медвежьи лапы они, огромные, грубые, татуированные.

      Рубашка его тут же натягивается, и я замечаю черные волосы на его груди, выглядывающие из расстегнутой верхней пуговки у смуглой шеи.

      – Михаил Александрович, не прогоняйте! То, что было в зале, – случайность.

      – Тебя там чуть не выебали. Это тоже случайность?

      – Я бы смогла за себя постоять! Я вовсе не слабая и сама могу справиться с проблемами! Могли бы и не защищать меня от того… Хаммера!

      – Предки твои где? – игнорируя