Медный обряд. Легенды Черного озера. Карина Штерри

тела. Сбоку от меня сверкнули желтые глаза. Я заорала, точнее, попыталась заорать, но голосовые связки отказали мне в подобной затее, поэтому вместо чистого крика раздался шумный выдох. Как же это больно, кричать от ужаса шепотом!

      На лицо упала мокрая капля, а за ней еще несколько. Я взглянула на потолок – он стал подобен водной глади, и теперь в нем виднелось мое отражение.

      Отражение заколыхалось, шум в ушах сменился плеском воды. Одна из волн окатила меня ледяным потоком. Оцепенение спало, я вскочила, тяжело дыша, пальцы вцепились в складки простыни. Я осмотрелась по сторонам – от кошмара не осталось и следа. За окном теплился розовым всполохом майский рассвет. Часы показывали пять утра. Окно и шкаф были плотно закрыты. С облегчением я откинулась на подушку. Проснувшиеся птицы беззаботно приветствовали новый день, их переливчатые трели приводили меня в чувство, успокаивали. Да, возможно, мне просто приснился скверный сон, но разве могут быть сны такими реалистичными? Если только в детстве…

      Странно, что я вспомнила о сюжетах кошмаров из детства. Мне чудилось, будто пленка безнадежно стерта. Но под влиянием сегодняшних событий она проявлялась вновь.

      Начинались ночные видения у пятилетней Нелли по одному и тому же сценарию. Сначала я оказывалась в комнате со стеллажами, где располагалась наша библиотека, но обстановка там была иная. Вместо ковра пол покрывал потертый квадрат линолеума, а на месте шкафа красовалась растрескавшаяся раковина со старинным проржавевшим краном. Мои уши закладывал белый шум, такой же, как и сегодня, но вперемешку с громким тиканьем часов и мерным звоном, будто кто-то стучал молотком по металлу. Я стояла посередине комнаты и не могла сойти с места от страха. Тиканье, спустя некоторое время, прекращалось и заменялось шумом воды. Это текла вода из крана. Черная, как уголь, вода. Я знала, что сейчас она перельется через край и польется на пол, заливая все вокруг.

      Сначала вода текла тугой струей в раковину, но затем вентиль срывало, и черные брызги стекали по стенам, книгам и потолку. Когда вода начинала плескаться на уровне колен, с полки падала книга в красном переплете, каждый раз именно она, и подплывала ко мне. На первом развороте лежала черно-белая фотокарточка, с которой смотрели в пустоту глаза моей мамы, ее взгляд был устремлен далеко, поверх камеры, а рядом, приосанившись, стояла высокая пожилая женщина в старомодном платье с белыми кружевами на воротнике и манжетах. Суровое выражение лица этой дамы вызывало у меня ужас. Я знала, что если оглянусь, то увижу ее позади себя, я слышала шорох юбок и тяжелое дыхание, я чуяла запах водорослей и мокрой прогнившей ткани. Однажды оглянувшись, я больше никогда не смотрела в ее сторону. Дрожала и ждала, когда проснусь.

      Сны мои заканчивались так же внезапно, как и начинались. Я боялась засыпать после них, плакала, звала маму. Я не видела ее лица, когда она приходила успокоить меня,