Двенадцать месяцев. От февраля до февраля. Том 1. Владимир Жестков

а вы всего-навсего пирожков надумали поесть. Конечно, можете, но…»

      Она задумалась, затем мотнула головой, как будто решилась на что-то совершенно отчаянное, и сделала мне предложение, которое меня несказанно удивило: «До прихода следующего поезда ещё пара часов. Давайте, я вас чаем напою с пирожками вприкуску, а то что их всухомятку есть. Вы, я вижу, ждёте кого-то, встретить надеетесь, значит, вместе потом и на перрон пойдём. Лады?»

      Времени у меня на раздумье не было, я головой кивнул да и пошёл за ней. Она-то мой кивок как увидела, так повернулась резко и почти бегом в сторону длинного деревянного двухэтажного дома, стоящего с правой стороны от вокзала, направилась. Пришлось и мне поднапрячься. Поднялись на второй этаж. Дверь её квартиры дерматином свеженьким обита, нигде ещё потёртостей не видно, в центре табличка небольшая: «Корнева Е. С.». «Наверное, это Фросина фамилия», – решил я.

      Квартирка оказалась маленькой, очень ухоженной, аккуратненькой такой. Везде вышивки и кружева. Круглый стол у окна так и вовсе кружевными салфетками засыпан. На стенках картины вышитые, шторы и те кружевами окаймлены, явно самовязаными. Но больше всего меня диван поразил. Мало того что покрывало цветными узорами расшито, так на нём ещё, что называется, в художественном беспорядке десятка полтора маленьких подушечек-думок с вышитыми крестиком картинами такой красоты, что просто залюбоваться можно.

      На столе тем временем уже появились стаканы с чаем, крепко заваренным, такого тёмного цвета, что я испугался, смогу ли я его пить, но когда первый глоток сделал, оказалось, что очень он вкусный и ароматный.

      «Звать-то хоть как вас, гость нежданный?» – услышал я голос хозяйки, но даже не сразу сообразил, что это она ко мне обращается, и лишь когда она вопрос свой в несколько иной форме повторила, спохватился и ответил:

      «Простите, Фрося, не понял я вначале, что вы ко мне в такой манере почти сказочной обратились. Зовут меня просто – Дима».

      «Ну вот, просто Дима, и познакомились, значит. Вижу, вышивки мои вас заинтересовали. Живу одна, времени, особенно зимой, когда поездов значительно меньше ходит, девать некуда. Вот и придумала себе занятие. Попыталась поторговать таким товаром, но как его покупателям показать в вокзальной суете? Так и не придумала. Магазинчик бы мне разрешили здесь открыть, может, там они и пошли бы. И ведь на перроне по плану должны стоять торговые павильоны, но строить их никто не спешит, да, думаю, если даже и построят, вряд ли мне дадут, скорее по своим разберут. А ведь я им, руководству посёлка то есть, целый проект организации торговли представила. Сколько дней и ночей над ним корпела. Председатель поссовета посмотрел, похвалил, на стол свой положил, да забыл, наверное. Год уже прошёл, а никаких сдвигов».

      Я, пока она мне это рассказывала, на пирожки её налёг – она их целую горку передо мной выложила, – да не заметил даже, как с десяток, если не больше, проглотил. Таких вкусных пирожков с мясом я, наверное, никогда в жизни до того не ел. Не знаю уж, как она это делала, но были