Тревожная командировка. Сергей Устюгов

И мы все должны были быстро выскочить из домов и построиться на площадке.

      Кое-как мы встали в строй. Но никого не было. В строю началось ворчание. Хотели уже расходиться, когда появился зам начальника курса Федор Михайлович, крепкий мужик, лет пятидесяти, бывший военный.

      – Смирно! – закричал он. Все подтянулись.

      – Слушай мою команду. Строем по двое, шагом марш в учебный зал, – сказал он.

      Мы потянулись в дом штаб. Зашли в зал и расселись по парам. Стали вызывать по фамилиям. Я оказался почти в самом конце. Нас поделили по группам. Те, кто не слышали – одна, те кто не чувствует рук, вторая; третья – кто не может говорить; наконец – те, кто не видит.

      Шура мне потом рассказала, что человека из каждой группы вызывали по одному в кабинет зама, и там что-то говорили каждому. Очередь дошла до меня. Я вошел в кабинет, вытягивая руки вперед. Меня посадили на диван и сказали закрыть глаза. Потом я услышал шепот. Что было сказано я не понял.

      Затем приказали понемногу открывать глаза. Я медленно поднял веки и увидел мутную картину. Передо мной был кабинет. Окна зашторены плотной тканью. В кабинете было четыре человека. У меня закружилась голова, и я повалился набок. Меня снова посадили и приказали закрыть глаза. Прошло еще примерно пять минут, и я снова открыл глаза. Зрение понемногу восстанавливалось. Еще через несколько минут меня выпроводили.

      К вечеру привезли семь человек, которые пешком ушли в деревню. Их нашли с трудом. Оказалось заплутали, свернули не там, где надо. Видели издалека медведя. Но все обошлось. Покусанные комарами, голодные, не рассчитали сколько нужно еды, они радовались тому, что так все кончилось. И, конечно, не помышляли больше об уходе.

      Жизнь на базе постепенно входила в колею. Конечно, мы обсуждали произошедшее. Смеялись друг над другом, подшучивали. Кто-то обижался, а кто-то, наоборот, смеялся над собой. И когда рассказывал о себе, еще добавлял такие подробности, каких на самом деле и не было.

      Глава 5

      На следующее утро на первом занятии нам начали объяснять для чего же нужны были эти повязки, затычки и варежки. Женщина в очках сказала, что всех нас разобрали по психологическим картам и выяснили, чем мы живем, что нам нравится делать в первую очередь. Например, одним нравится сплетничать, другим критиковать, третьим – болтать, четвертым приводить все в порядок.

      – Что это дает? – спросили с места.

      – Это дает понимание человека. Как с ним общаться, как на него воздействовать.

      Дело в том, что вы должны быть гибкими, не только физически, но и психически. Вы должны быстро ориентироваться в мгновенно меняющейся обстановке.

      Для этого мы и придумали такую практику. Болтливым закрыли рот, тем кто сплетничает – заткнули уши, критикам завязали глаза, и перфекционистам надели варежки.

      У всех вас, конечно, был шок. Как же так, нельзя делать то, что вы привыкли. Это было тяжело, спорить не буду. Но зато вы получили большой опыт.

      – А мне не понравился этот опыт, – выкрикнула с места девушка в желтой футболке.

      – И