Делион. По следам древней печати. Владимир Михайлович Сушков

звукам, исходящим за спины, туман не отступал.

      Сандалии были все в грязи и колючках, икры и колени были исцарапаны, а сердце билось тяжко, когда пастух вбежал во двор, Снежок жалобно заливался лаем и суетливо бегал по всему двору из угла в угол. Куры устроили в курятнике настоящую бойню и убивали друг друга, слышалось их бурное побоище, петухи надрываясь кукарекали во всю глотку. Юноша ужаснулся тому, что петухи ломают сами себе голову и падают в неестественной позе. Взмыленный и напуганный Флавиан, увидел свою матушку на крыльце, которая всматривалась куда-то вдаль. Ее застывший, словно озеро в холодную стужу, взгляд, был напуганным от происходящего ужаса.

      – Мама! – окликнул ее Флавиан. – Надо срочно уходить, мама!

      Мать осталась стоять словно статуя, зачарованная происходящим. Флавиан подбежал к ней и взял ее за руки.

      – Ты меня слышишь, ма? – пастух испугался этого остолбенелого состояния собственной матери, казалось, будто бы она знает, что надвигается сюда.

      «Нет, нет, это всего лишь очередной мой кошмар», – Флавиан пытался успокоить себя и взять в руки, однако ему этого не удавалось. Потому что руки тряслись от страха и ужаса того неизведанного, что в тот момент уничтожало деревню, паника нарастала и не могла отступить.

      Туман постепенно поглощал Утворт в свое черное брюхо, надвигаясь все ближе и ближе к дому пастуха. Он не знал, что это такое по своей сути, но все его инстинкты говорили о том, что этого стоит бояться и избегать прикосновения этой черной дымки. Сетьюд был перепуган и готов был молиться всем богам, но лучше это делать в укромном и защищенном месте.

      – Мама, идем же, мама! – Флавиан буквально тряс ее за плечи, чтобы та освободилась от оцепенения.

      «Что с тобой, Дадур тебя побери, такое!»

      – Мама, спрячемся в подполе! – он ее попытался утащить домой, в подземное помещение, где они могли бы переждать весь этот хаос, обрушившийся на Утворт.

      Это наконец-то вывело мать из небытия, и она перенеслась вновь сюда, в этот мир и печальным взглядом посмотрела на своего сына, аккуратно положив свою руку на щеку юношу.

      – Сын мой, – казалось, что мать готова заплакать. – От этого не спрятаться.

      «От этого. От чего «этого»? Неужели ты знаешь что-то ма?»

      – Тогда бежим ма, бежим отсюда, пока туман не добрался сюда!

      Стало совсем холодно. Могильный ветер по-прежнему задувал со стороны тумана, только теперь он пронизывал все тело до самых костей. Возникало ощущение, что мурашки начали бегать по всей спине, в области древнего рептильного мозга. Пастуху казалось, что постой он еще немного на месте, то обратиться в ледяную статую, его внутренности окоченели и Сетьюду любое шевеление конечностями доставляло страшную боль. Однако, это было не самое жуткое. Только теперь, Флавин заметил, как впереди всей этой черной мглы едет всадник, которого он мельком видел до всего этого. Всадник был облачен во все черное, и лошадь была… Не живой, ни тем, чем являются лошади на самом деле. Глаза всадника