Маркиза роддома №5. Олфель Дега

куда девается часть пасьянса из купюр, которые только что передал пенсионеру. Мелкие купюры можно было найти везде – под поилкой для свиней, камушком под забором, молочным ведром… Супруги играли в увлекательную игру «Как сохранить нычку и постепенно её пропивать» долгие годы, и это им никогда не надоедало. Зато до смерти надоела Лике.

      Пыльная дорога лениво обтекала небольшую деревеньку под Екатеринбургом. Лика мрачно плюхнула сумку на сломанную скамейку, державшуюся из последних сил на трёх ножках. И осмотрела родные места.

      Зелёные деревья, июльская жара… Так и подмывало забыть о неприятностях, и нырнуть в речку. А потом прийти домой и лечь в свою продавленную, но такую привычную кровать. Насмешки отца стерпит, не впервой. Да может он уже и спать лёг.

      Вот и автобус подъехал. Ещё был выбор, куда шагнуть – обратно в сторону дома. Или в большой пугающий город.

      Девушка решительно двинулась в автобус. Сначала попробует остановиться у тётки. Куда идти – она помнила – дом сестры матери находился недалеко от автобусной станции. Но вот пустит ли её полузнакомая родственница – ещё большой вопрос.

      Всего час тряски по просёлочным дорогам – и вот автобус уже стоит на конечной станции. Нужно выходить. И идти, нога за ногу, до дома тётки.

      Пока шла, сочиняла разные приветствия для родственницы. Которые все выпали из памяти, едва она увидела на пороге тётю Машу. Та как раз собиралась куда-то уходить, и племяннице не обрадовалась, смерив её недоумённым взглядом.

      – Анжелика? – пробормотала тётка рассеянно, – ты как здесь? Где мать? Ваш алкаш ведь вчера пенсию получил, Маринка звонила, отчитывалась. От него же ни на шаг не отойти теперь. Она не звонила, что ты приедешь.

      Лика вздохнула. Тётка, впрочем, поняла всё без лишних слов.

      – Сбежала, значит, от них… Так, мне с тобой возиться некогда. Кидай барахло в хату, и поехали.

      – Куда? – успела спросить Лика, отпуская сумку, которую забросили куда-то вглубь тёткиной квартиры.

      Тётка, закрывая дверь, повернулась к девушке, холодно на неё посмотрев.

      – Приехала с вещами, посидеть на моей шее? Не получится. Будешь мне помогать на работе. За еду и крышу над головой. Нахлебников не терплю. Поняла? Сестре вечером позвоню, пусть благодарит, что подобрала убегашку.

      – Я не нахлебница, – с обидой прошептала Лика, – в институте буду учиться. Доктором работать. Буду хорошо зарабатывать!

      Тётя Маша от неё отмахнулась.

      – Когда это будет. А пока поработаешь. В хорошем доме, между прочим. Вдвоём с тобой быстро справимся.

      Лика еле поспевала за тёткой, почти бегущей вниз по лестнице. Она знала, что тётя Маша работает домработницей в большом доме. Хозяйка часто отдавала ей вещи, которые сама носить больше не хотела. Не брендовые, но разительно отличающиеся от того, что она носила в деревне. Мать всегда завистливо охала в те немногие приезды в город. И шла на китайский рынок, за дешёвым тряпьём, превращающееся в линялую тряпку сразу