«Однодум» и другие рассказы. Николай Лесков

вас благодарю, нет уже, играйте, да не отыгрывайтесь».

      «Как, благодаришь! – начнет смехом, а там уже пойдет сердиться: – Ну, пожалуйста, – говорит, – не забывайся, прекрати надо мною свою опеку и подай деньги».

      Мы спросили Ивана Северьяныча, давал ли он своему князю на реванж?

      – Никогда, – отвечал он. – Я его, бывало, либо обману: скажу, что все деньги на овес роздал, либо просто со двора сбегу.

      – Ведь он на вас небось за это сердился?

      – Сердился-с; сейчас, бывало, объявляет: “Конечно-с; вы у меня, полупочтеннейший, более не служите”.

      Я отвечаю:

      «Ну и что же такое, и прекрасно. Пожалуйте мой паспорт».

      «Хорошо-с, – говорит, – извольте собираться: завтра получите ваш паспорт».

      Но только назавтра у нас уже никогда об этом никакого разговору больше не было. Не более как через какой-нибудь час он, бывало, приходит ко мне совсем в другом расположении и говорит:

      «Благодарю вас, мой премного-малозначащий, что вы имели характер и мне на реванж денег не дали».

      И так он это всегда после чувствовал, что если и со мною что-нибудь на моих выходах случалось, так он тоже как брат ко мне снисходил.

      – А с вами что же случалось?

      – Я же вам объяснял, что выходы у меня бывали.

      – А что это значит?

      – Гулять со двора выходил-с. Обучаясь пить вино, я его всякий день пить избегал и в умеренности никогда не употреблял, но если, бывало, что меня растревожит, ужасное тогда к питью усердие получаю и сейчас сделаю выход на несколько дней и пропадаю. А брало это меня и не заметишь отчего; например, когда, бывало, отпущаем коней, кажется, и не братья они тебе, а соскучаешь по них и запьешь. Особенно если отдалишь от себя такого коня, который очень красив, то так он, подлец, у тебя в глазах и мечется, до того, что как от наваждения какого от него скрываешься, и сделаешь выход.

      – Это значит – запьете?

      – Да-с; выйду и запью.

      – И надолго?

      – М… н… н… это не равно-с, какой выход задастся: иногда пьешь, пока все пропьешь, и либо кто-нибудь тебя отколотит, либо сам кого побьешь, а в другой раз покороче удастся, в части посидишь или в канаве выспишься, и доволен, и отойдет. В таковых случаях я уже наблюдал правило и, как, бывало, чувствую, что должен сделать выход, прихожу к князю и говорю:

      «Так и так, ваше сиятельство, извольте принять от меня деньги, а я пропаду».

      Он уже и не спорит, а принимает деньги или только спросит, бывало:

      «Надолго ли, ваша милость, вздумали зарядить?»

      Ну, я отвечаю, судя по тому, какое усердие чувствую: на большой ли выход или на коротенький.

      И я уйду, а он уже сам и хозяйничает и ждет меня, пока кончится выход, и все шло хорошо; но только ужасно мне эта моя слабость надоела, и вздумал я вдруг от нее избавиться; тут-то и сделал такой последний выход, что даже теперь вспомнить страшно.

      Глава одиннадцатая

      Мы, разумеется, подговорились, чтобы Иван Северьяныч довершил свою любезность, досказав этот новый злополучный эпизод в своей жизни, а он, по доброте своей, всеконечно