«Хочу домой, в Царство Небесное!». Светлана Сидорова

его пожалели, и он все-таки приехал к нам в намеченное год назад время. Вот что значит «спланировать»! «Спланировать» – это значит, по-западному, всенепременно обладать.

      Такая иллюзия обладания, размышляю я, дает уверенность в стабильности жизни, потому и память о смерти на Западе всячески вытесняется. Только смерть, несмотря ни на что, постоянно напоминает о себе, и с этим ужасом смириться непросто. Но правду говорят, что нет безвыходных положений, выход всегда найдется. Так и тут. Если хочешь справиться со страхом, надо посмеяться над ним. Иначе как объяснить наличие постоянных гробовых мотивов, навязчиво бросающихся в глаза на улицах? Веселые скелетики в витринах магазинов, изображение скелета перед мольбертом, на котором прикреплен детский рисунок: на рисунке человечек, а под ним подпись: «Мой папа». А вот и большой плакат, на нем два человека в черных смокингах и цилиндрах, сидящие напротив друг друга. Локтями они упираются в стол, а кисти рук в перчатках соединены. Но если отойти подальше, то увидишь не сидящих мужчин, а череп с зияющими провалами вместо глаз. И к этой условности, надо сказать, быстро привыкаешь и даже принимаешь ее. А почему бы и нет? Лишь бы все было привычно, уютно, комфортно и вечно. Вот жизнь – это серьезно и надолго, а смерть… А почему ее, собственно, надо бояться? Как говорил один философ, пока я живу, смерти еще нет, а когда я умру, смерти уже не будет. Вот и живи сколько можешь в свое удовольствие, и не нужны никакие покаяния, никакие изменения.

      В швейцарском городе Берне есть своеобразный фонтанчик: Плачущий мальчик. Этот мальчик стоит на одной из центральных улиц в стареньком пальтишке, с бумажным пакетом в руке, он собрался по каким-то своим делам, где-то его ждут, а он не может стронуться с места из-за тоски, неожиданно сжавшей его сердце, из-за слез, буквально заливающих его лицо, которые он уже не может удержать. Вот и одежда его, и пакет пропитаны ими, а слезы все текут и текут на асфальт, собираясь в лужицу под его ногами. Летят обрывки бумаги, спешат куда-то прохожие, а мальчик все плачет и плачет, и никто не может утешить его. «Это человек, страдающий от неразделенной любви», – наскоро поясняет экскурсовод. Хочется добавить: человек, страдающий от неразделенной любви и обреченный на трагедию. Он так сосредоточен на своих страданиях, на своем желании обладать, что уже не способен различить человека в толпе, человека, так нуждающегося в его любви, того, кто может спасти его от одиночества. Но сердце мальчика окаменело и утратило способность любить. Эгоистичная любовь и любовь жертвенная – два противоположных полюса, как жизнь и смерть.

      А потом мы увидели мост смерти. Но до этого мы еще прошли вместе с экскурсоводом по цветочной улице.

      – Туристы, – говорит экскурсовод, – обычно спрашивают: «А где же та знаменитая Цветочная улица из “Семнадцати мгновений весны”?» И им на это отвечают: «А такой улицы нет, это выдумка постановщика фильма, да и фильм-то снимался не в Берне, а в Риге». А вообще-то здесь все улицы цветочные: видите, перед каждым окошком балкончики