Продолжение не следует. Алексей Михайлович Курбак

под нос носок, рукав или штанину, а потом, когда она зубками крепко хватала предложенное, старался добычу отнять, иногда опять же аплодируя по мордасам. Приговаривая примерно так:

      – Кто у нас главная злючка? Рычим, кусаемся? Не отдам штаны! Мои штаны, мои!

      Игра понравилась, и собака, по возрасту еще толком не умевшая рычать, издавала то писк, то визг, рвала у меня из рук игрушку и истекала слюной. За особо удачные моменты «учебы» Вася меня даже хвалил. Говорил, вот подрастет, детками обзаведемся, тебе первого щеночка отдадим. Недорого…

      Возражения – это мне и даром-то не надо – не слушал, говорил: стоит только начать! Некоторые «игрушки» очень быстро приходили в негодность. Так, из рубашки с длинным рукавом пришлось сделать тенниску. Ну, а штаны – штаны регулярно зашивать…

      В предутренний час, едва начало светать, влюбленный Юрик вернулся с очередного свидания. Подошел к своей койке, откинул покрывало… Сдавленный возглас разбудил спавших, а уже проснувшихся заставил подскочить. Спортсмен, в два прыжка вернувшись к двери, щелкнул выключателем. Яркий двухсотваттный свет залил «казарму».

      Видели когда-нибудь рослого, широкоплечего парня с белым как бумага лицом и глазами по чайному блюдцу?

      Юра, беззвучно разевая рот, показывал трясущейся рукой на койку. А там… По простыне, постепенно исчезая под подушкой, двигалось темное, длинное, страшное… Змея! На извивающейся спине, показавшейся неправдоподобно огромной и какой-то хищной, всем (а может, только мне?) виделся зловещий сетчатый узор… Непроизвольно сев на кроватях, бесстрашные бойцы почему-то, как по команде, подтянули ноги.

      В полной тишине послышался дробный перестук… Похоже, стучали зубы, и не у меня одного. Хвост скрылся. И тут Юра совершил подвиг! Иначе не назовешь. Достав из кармана перочинный ножик, скользящей боксерской поступью приблизился к вместилищу кошмара и… резким движением поднял подушку! Зрители ахнули… А под ней – ничего! И никого.

      – Мстить приходила!… – мрачно прояснил ситуацию Славик. Зачем-то заглянул под свое одеяло и, зевнув, добавил, – На закате вернется…

      Жизнь непрошеному комментатору спасла природная толстокожесть. Дикий взор потенциального Лаокоона мог прожечь броню. А рыжий еще раз зевнул, повернулся спиной к взволнованному коллективу и через минуту снова похрапывал как ни в чем не бывало.

      Тревожное молчание было нарушено после непродолжительной паузы. Выход очередного актера лучше не поставил бы и Станиславский. Стоя посреди спальни в семейных трусах и кирзовых сапогах, алтайский змеевед воззвал с трагической безысходностью:

      – Геклуня! Собирайся! Мы с тобой здесь больше не ночуем…

      В разгар сборов примчался бравый командир в сопровождении мужественного комиссара. Оба до института отслужили срочную, и нам казались опытными во всем, в том числе серпентологии. Поиски с фонарем, ножом, косой и топорами ничего не дали. Обнаружили несколько щелей, тут же их законопатили…

      Наутро невозмутимый