Стоящие свыше. Часть VI. Грядущие в пропасть. Бранко Божич

каково, по-вашему, главное отличие психически больного человека от человека с нервной болезнью?

      – Ну, для этого не нужно быть психиатром! – улыбнулся доктор Сватан. – Эта шутка ходит по медицинскому факультету со времен моей студенческой молодости: невротик знает, что дважды два – четыре, и его это сильно беспокоит. Сумасшедший знает, что дважды два – пять, но его это совершенно не волнует.

      – Йера, ты слышал? – Змай развалился за столом, подпер голову рукой и устало посмотрел на отца. – Главный признак сумасшествия – отсутствие критического отношения к своему бреду. Психически больной не сомневается в своем здоровье, и только человек с расшатанными нервами на полном серьезе может принимать реальность за бред и видения. У сумасшедших – наоборот.

      – Я не понял, что вы хотите этим сказать… – пробормотал отец.

      – Мы поговорим потом. Доктор, я правильно уловил смысл этой шутки?

      – Совершенно правильно.

      После ухода доктора Змай отправил Йоку мыться и спать, сам же остался в столовой, чтобы поговорить с отцом.

      Сура встретил Йоку из ванной и намеревался уложить его в постель, в чем Йока, конечно, не нуждался, но и отказать дворецкому не посмел.

      И первое, что он увидел, окинув взглядом собственную спальню, – детский рисунок в рамке над кроватью.

      – Сура, а это что?

      – Это Мила для тебя нарисовала: твой отец, мама, Мила и ты. Она очень скучала по тебе, все время спрашивала: «Где Йока?», а когда тебя должны были забрать из колонии, нарисовала к твоему приезду.

      – А меня должны были забрать из колонии? – переспросил Йока, стараясь поскорей сглотнуть комок, вставший в горле. Наверняка Мила не знала, что Йока ей вовсе не брат…

      – Да, отец добился твоего освобождения… Но, я думаю, у него бы все равно ничего не вышло.

      – Сура… Скажи, а ты тоже знал, что я… что я приемный ребенок?

      – Конечно. Я же служил у твоего отца, еще когда он сам был мальчиком. И ты, и Мила – вы мне как будто внуки…

      – А… Скажи, разве можно любить неродных… внуков?

      – Конечно. Иногда сильней, чем родных. Если же ты о том, что отец и мама тебе по крови не родные, то это тоже ничего не значит. Любовь к детям тем крепче, чем больше в них вложено. В младенчестве ты был очень беспокойным ребенком, и, знаешь, твои родители даже ссорились, кто из них будет качать тебя на руках.

      – Но мама точно больше любит Милу… – проворчал Йока, кутаясь в одеяло.

      – Это не так. Девочка для матери всегда ближе и дороже, особенно младшая, а отцу интересней сын, тем более старший. Так бывает во многих семьях. И, знаешь, больше всего твои родители боялись, что ты узнаешь о своем усыновлении, будешь сомневаться в том, что они тебя любят. Понимаешь, какая это ловушка? Им бы пришлось доказывать тебе свою любовь, а ты, противный мальчишка, пользовался бы этим. И всегда считал бы себя несправедливо обиженным или обделенным.

      – Но, Сура, ведь получается, что я… ну, что я в этом доме… чужой, понимаешь?

      – Нет. Во-первых,