Стоящие свыше. Часть VI. Грядущие в пропасть. Бранко Божич

пророчество важным, потому что именно на нем заработал репутацию полного идиота и пьяницы. А еще… Знаете, все слишком логично: эти маленькие секреты чудотворов стоят очень дорого, гораздо дороже жизни какого-то Горена. Но посвящение Грады Горена в эти маленькие секреты ровным счетом ничего не могло изменить: было бы два сумасшедших Горена, а не один. Потому у меня остаются сомнения. Вряд ли из этого последуют более чудовищные выводы, нежели я уже сделал, но… Но вы не обязаны оплачивать мое любопытство, судья.

      – Я положусь на вашу порядочность и ум. Продолжайте, если считаете это важным. Но бумагу все же составьте как можно подробней, к ее изучению комиссия может привлечь не только психиатров, но и знатоков точных наук.

      Когда Йера уходил, Пущен окликнул его у самой двери.

      – Судья, вам ясно, что следует из понятия «первый удар»?

      – Ну, в общих чертах… – пожал плечами Йера.

      – Из этого следует, что существует некоторый момент времени, в который прорыв границы миров не спасет Обитаемый мир. И чем дольше стоит свод, тем больше жертв и разрушений нас ждет в случае его обрушения.

      Йера замер на пороге – об этом он не подумал.

      – И еще. Града Горен вспомнил не все события, предшествовавшие смерти его отца. И я все еще размышляю над этим фактом.

      14–15 июля 427 года от н.э.с.

      Сомнения в собственном душевном здоровье сперва сменились нездоровой эйфорией, которая быстро уступила место чувству вины и непреходящему страху: Йера боялся внезапного обрушения свода. Его страх не имел ничего общего с фоби́ей Горена – Йера не опасался за собственную жизнь. Он боялся смерти Йоки, боялся, что тот не сможет прорвать границу миров, что чудотворы не сумеют провести эвакуацию населения (или не захотят это сделать) или что эвакуация никого не спасет… Но более всего он боялся Исподнего мира, его ненависти и мести.

      Слова откровения Танграуса день и ночь стучали у него в голове: «Полутысячелетняя дань вернется». Исподний мир имел право на возвращение этой «дани», имел право на ненависть и месть. Даже на бессмысленную месть, если Йока не сможет прорвать границу миров и вернуть «дань».

      Каждая поездка на авто, шум насоса на кухне, подъем на лифте усугубляли чувство вины – словно Исподний мир наблюдал за Йерой, чтобы вскоре предъявить счет.

      Йера ревностно отмечал каждый штрих благополучия Обитаемого мира и с ужасом глядел на беззаботных людей вокруг. Инда был прав: они считают, что свет солнечных камней принадлежит им по праву, и не захотят так просто отказаться от этого права. Обычно снисходительный к людям, Йера стал ощущать раздражение, глядя на бездумную сытость: никто не ищет причин богатства Обитаемого мира, не ставит под сомнение основной постулат теоретического мистицизма (как усомнился в нем Йока с присущим ему чутьем на несправедливость), не интересуется, откуда чудотворы берут энергию и почему.

      Над этим легкомыслием витала смертельная угроза, но никому не приходило в голову, что крушение