Мифы Ктулху. Роберт Ирвин Говард

руками и сжатыми кулаками. Под его кожей проступили сильно напряженные мышцы, глаза вдруг расширились и зрачки стали ýже, а на лбу выступили жилы, как при больших физических нагрузках.

      Оглянувшись, я, к своему ужасу, понял, что бесформенное, безымянное нечто, словно бы из ниоткуда возникшее, приняло смутную форму! Тенью оно двигалось к де Монтуру – и, когда их уже ничто не разделяло, слилось с ним, стало единым целым с этим мужчиной!

      Де Монтур пошатнулся и сделал глубокий вдох. Затем он повернулся ко мне – о, молю Бога, чтобы мне больше никогда не пришлось смотреть в такую рожу, как эта!

      Отвратительный, насквозь звериный лик предстал моим глазам. Его очи полыхали угрюмой решимостью, в пасти сверкали – нет, не человеческие зубы: заостренные клыки хищного животного!

      Молча это существо – я просто не могу называть его человеком – подкралось ко мне. Его плавные движения напомнили мне волчьи. От страха у меня перехватило дыхание. В тот момент, когда зверь бросился на меня, я отпрыгнул назад, к проему двери, и захлопнул ее, закрыв на замок. Всем весом своего тела я налег на преграду, в то время как ужасное существо снова и снова с рычанием кидалось на нее.

      Наконец натиск ослаб, и я услышал, как чудовище осторожно двинулось по коридору прочь. Слабый и измученный, я сел, подождал и прислушался. Через открытое окно дул легкий ветерок, а вместе с ним приходили и все ароматы Африки – и восхитительно пряные, и отвратительные. Со стороны туземной деревни доносилась музыка барабанов. Чуть выше по реке, глубже в чаще, ей отвечали другие барабаны. Вдруг джунгли огласил долгий, высокий вой волка. Он звучал ужасно неуместно здесь и поверг мою душу в смятение.

      На рассвете до смерти перепуганные жители деревни рассказали о молодом туземце, которого ночной нападавший чуть не разорвал на куски. Бедняге удалось спастись только благодаря слепой удаче. Я немедленно отправился на розыски де Монтура.

      По дороге к нему я встретил дона Винсенте. Он был расстроен и полон гнева.

      – В замке творится какая-то дьявольщина последнее время, – пожаловался он. – Этой ночью – я больше никому об этом не рассказывал! – кто-то подскочил сзади к одному из охранников, сорвал с его плеч кирасу и согнал со сторожевой башни. Кроме того, вчера кто-то запер де Монтура в его комнате – ему пришлось выломать дверь, чтобы выйти. – Дон побрел дальше, бормоча что-то себе под нос, а я продолжил свой путь вниз по лестнице, более растерянный, чем когда-либо.

      Де Монтур сидел на табурете и смотрел в окно. Он выглядел неописуемо измученным. Его длинные волосы были растрепаны, одежда помята. Меня пронзила дрожь, едва я узрел его обломанные ногти и выцветшие темно-красные пятна на коже рук.

      Он поднял глаза и жестом предложил мне сесть. Я вгляделся в его мученическое лицо, но никаких следов того кошмара, что предстал передо мной ночью, не отметил.

      После минутного молчания он заговорил:

      – Я расскажу вам свою странную историю. Никогда раньше она не облекалась в слова, и вы – первый, кто ее услышит. Впрочем, я не надеюсь, что вы поверите хоть слову, – думаю,