Мифы Ктулху. Роберт Ирвин Говард

смог бы проникнуть в замок через солдатский кордон, да и все рабы ночуют в положенных им бараках за семью замками. Только Гола и горничная Изабеллы были в замке.

      – Но кто еще мог сделать что-то подобное? – сердито воскликнул Дезмарт.

      – Вы! – ответил я без колебаний. – Иначе почему вы так быстро выбежали из комнаты Марситы?

      – Будьте прокляты за такой поклеп! – прорычал он и тут же выхватил шпагу, наставив острие мне в грудь. Но, как бы он ни был быстр, испанец оказался быстрее. Рапира Дезмарта звякнула о стену, а сам он застыл, как каменная статуя, – холодное острие клинка испанца коснулось его горла.

      – Свяжите его! – бесстрастно призвал де Севилья.

      – Опустите свой клинок, дон Флоренцо, – велел дон Винсенте, подступив на несколько шагов ближе, чтобы придать своим словам убедительность. – Синьор Дезмарт, вы один из моих ближайших друзей, но здесь я – закон, и я должен выполнять свой долг. Вы даете мне слово, что не сбежите?

      – Даю вам слово, – спокойно ответил гасконец. – Я действовал опрометчиво. Сожалею. У меня не было намерения бежать, но коридоры и пассажи вашего проклятого замка, видит Всевышний, способны свести с ума, если слишком долго блуждать по ним…

      Из всех присутствующих, наверное, только один человек поверил его словам.

      – Господа! – де Монтур шагнул вперед. – Этот молодой человек ни в чем не виноват. Переверните тело нашего германского гостя…

      Два солдата сделали, как он приказал. Де Монтур вздрогнул и указал на труп. Мы, остальные, бросили на него беглый взгляд и от ужаса тут же отвернулись.

      – Мог ли человек сделать что-то подобное?

      – С кинжалом… – начал было кто-то.

      – Ни один кинжал не наносит таких ран, – отрезал испанец. – Немец был разорван на куски когтями какого-то страшного зверя.

      Мы оглядывались по сторонам, словно ожидали, что из тени на нас выпрыгнет некий отвратительный монстр. Мы обыскали весь замок – каждый фут, каждый дюйм. Но мы не нашли никаких следов присутствия предполагаемого хищного животного.

      Вернувшись в свою комнату, я обнаружил, что Гола запер дверь, и потребовалось почти полчаса, чтобы убедить его впустить меня. Отругав негра за такое странное для дикаря малодушие, я рассказал ему, что произошло. Он худо-бедно понимал по-французски и мог отвечать на диком диалекте, который не без гордости считал речью цивилизованного человека. С отвисшей челюстью и белыми от ужаса глазами он слушал, как я приближаюсь к кульминации рассказа.

      – Джуджу! – испуганно прошептал он. – Зверо-человеко-морок!

      Внезапно мне пришла в голову одна мысль. Я слышал смутные рассказы, не более чем намеки на легенду, в которой говорилось о дьявольском культе леопарда, который вроде как существовал на западном побережье. Ни один белый никогда не видел его последователей, но дон Винсенте рассказывал истории о людях-животных, одетых в шкуры леопарда, которые бродили по джунглям в полночь, выискивая себе жертву, а если таковую находили – жестоко убивали