Йарахонг. Город тысячи храмов. Наталья Гунина

пройти по одной из боковых, поуже, и немного попетлять в тесных проулках. Тогда, после очередного поворота, путнику внезапно откроется она. Сложная неестественная форма, ни одного прямого угла, ни одной четкой линии. Она, казалось, не была построена, а однажды выросла сама по себе, наплевав на законы зодчества и здравого смысла, и с тех пор держалась кое-как, решая то ли рухнуть, то ли взлететь над горами. Поговаривали, что башня тайком, пока никто не видит, меняет форму, но никто не смог этого доказать. Несколько раз ее пытались зарисовать, безуспешно. Через короткое время у рисовальщиков мутнело в глазах и начинала раскалываться голова.

      Впрочем, крыльцо выглядело вполне устойчивым, и дверь смотрелась почти обыкновенной, хотя, как и стены, ее заливали зелено-розовые полосы и пятна. Игнасий помедлил, натянул перчатки и постучал.

      Его встретили неприязненно.

      – Что на этот раз нам приписывают? – вместо приветствия буркнул хмурый парень лет пятнадцати с волосами как цыплячий пух.

      – А если ты про ту овцу, то её никто не искажал, и даже не пугал. Ей самой что-то примерещилось! – добавил второй, похожий на него как брат, чуть старше, с ярко-салатовыми кудрями. Его бледное лицо стремительно багровело.

      – Мир вам и вашему божеству, – вставил вежливое приветствие Игнасий, – Я хотел поговорить совсем о другом. Я могу войти, или будем беседовать через порог?

      Ребята переглянулись и посторонились.

      – Ладно. Мрак с тобой, заходи.

      Игнасий раньше никогда не бывал в храме Искажений. Внутри всё выглядело не менее странно, чем снаружи. Искривленные белые стены из непонятного материала перетекали одна в другую, увенчиваясь высоким конусообразным потолком. Сквозь узкую щель окна из-под самого верха лился свет. На горизонтальных выступах из стен – скамьях? – и в центре пола были расстелены разноцветные плетеные ковры. Парадоксальным образом они придавали всему интерьеру устойчивость. Пахло мятой и озоном. Разглядывать комнату дольше было неприличным, и Игнасий перевёл взгляд на послушников.

      – Наслышан о ваших неприятностях. Возможно, я смогу чем-то помочь?

      – Они грозятся собрать совет и добиться нашего изгнания, – после затянувшегося молчания мрачно проговорил один, – объявят темными – и кирдык.

      – Кишка тонка, – огрызнулся второй, – со Старшей спорить.

      – Да и не виновны мы ни в чем. Милостью Нанутлишочи искажаем только себя и храм. А если кому что почудилось, мы за это не в ответе.

      – А нечего было незваными к нам соваться! К пламени, небось, просто так ворваться не посмеют.

      – Но то искажение уже спало, и двух часов не продержалось.

      – Вы не лжете, – кивнул Игнасий, мягкое тепло в средоточии подтверждало их правоту, – и если будет необходимость, я готов свидетельствовать об этом публично.

      Парни заметно выдохнули. Но задавать им вопросы напрямую, похоже, было бесполезно. Воспримут в штыки.

      – Я хотел проконсультироваться с вами по одному вопросу, – продолжил Игнасий после паузы, –