Запах судьбы. Анастасия Борисовна Плеханова

человек, да… но интересный. С детства избалованный прабабкой Ириньей, он был заносчив и честолюбив. Порой резкий, но открытый, без подвоха, нежадный. В деревне его ценили за трудолюбие, но побаивались, особенно лодыри; они, завидев Матвея издали, разворачивали носки сапог в обратную сторону. Были ли у него близкие, задушевные друзья? Да – в молодости, но все они недолго топтали эту землю.

      Деда Матвея порой раздражали маленькие внуки. Все-то ему мешали: включит телевизор громко, и не дай Бог кому проскользнуть мимо – всё, туши деревню! Со свету, конечно, не сживёт, но испепелит строгим взглядом.

      Когда он ложился спать, по дому нужно было ходить на цыпочках, зато он не считался с другими – врубал приёмник или телевизор на полную громкость в пять утра и никто не смел пикнуть, что шумно.

      В молодости дед Матвей был красивым, статным – сразу бросался в глаза, но от жены не погуливал. Полюбовниц он не заводил, но, однозначно, в такого мужчину грех было не влюбиться.

      И вот однажды, вскоре после того, как он вернулся из санатория, в Топольки пришло письмо. Какая-то курортница положила глаз на Матвея, а потом не сдержала своих чувств да и написала ему – где-то узнала его адрес.

      Почтальонша передала письмо Лиде. Ох, что тут и было! Лида собрала детей и ушла к матери в соседнюю деревню. Матвей рассердился. Он пришёл к жене и пригрозил ей:

      – Коли не вернёшься, то всю скотину нарушу.

      Покорная Лидия повелась на запугивание и вернулась.

      Дети сызмальства побаивались своего отца и никогда не смели ему перечить. Лида всё больше помалкивала да терпела, за то и прослыла человеком с золотым характером. Ей бы взбунтоваться и показать супругу почём фунт лиха! Да какое там…

      Шли годы. Время от времени дед разыгрывал спектакли, устраивал театр одного актёра: он вызывал к себе своих детей, требовал, чтобы они незамедлительно являлись к нему, и делал вид, что умирает. «Умирал» он уже бесконечное количество раз, трепля нервы всем: и жене, и детям. Ему нравилось, что они бросали свои дела и приезжали к нему, нравилось читать тревогу на их лицах и страх в глазах. Бывало, звонит бабушка: «Дедке кваску захотелось!» И нужно было везти квас, а путь неблизкий, около шестидесяти километров в одну сторону будет! Везли…

      Но уж нужно отдать должное: дед был щедрым как никто другой. Односельчан в беде никогда не оставлял. И детям, и внукам всегда деньгами и продуктами подсоблял, и с жильём всем помог, а сам жил в старом-престаром доме, а мог бы отгрохать себе особняк и на золоте есть. Дожил старик до глубокой старости – у них в роду все были долгожителями. И всё так же, как в далёкой молодости, работал, трудился, без дела никогда не сидел. Ещё давно, в колхозе, он работал на трелёвочнике, который ездил потихоньку, не спеша. Теперь на своём обычном, колёсном тракторе он тоже ехал так же медленно, как и на гусеничном, чем вызывал улыбку у тех, кто наблюдал эту картину.

      … Итак, Настя ехала в Топольки.

      Каждый свой приезд внучка начинала с уборки: у неё в крови была любовь к чистоте. Настя привыкла,