Пластун. Владимир Лиховид

и честности…

      Не слушая его более, старик в чалме с полумесяцем сделал знак. Один из слуг мигом извлёк увесистый мешочек и протянул его купцу.

      – Здесь тысяча золотых, Мансур. – и ни на кого не глядя, важный татарин заковылял обратно к нетерпеливо ждущему его аргамаку.

      Как в полусне Иван смотрел на Кристину. Подскочившие слуги бережно взяли её под локти, и повели в закрытый паланкин, стоявший возле помоста. Тяжёлая бархатная занавес расшитая золотом, сомкнулась за ней. Резкий рёв боевого рога сотряс воздух. Огромные чёрные люди, которых юноша видел впервые в жизни, дружно подняли паланкин на могучие голые плечи. Ровно шагая в ногу, они направились прочь от помоста. Нукеры, уперев древки копий в железные скобы стремян, мерным шагом сопровождали нарядный паланкин. Толпа расступалась перед воинами как масло под ножом и хранила опасливое молчание. Скоро железный лес копий всадников и сверкающий полумесяц на чалме старика исчезли в улочках, окружающих базарную площадь…

      – Это был сам Алибек – Гази, главный визирь их собачьего хана! – тихо прошептал сосед Ивана. – Его тут все боятся, татары сказывали…

      Ивану было всё равно, кем являлся этот мерзкий старик: первым визирем или самим Сатаной. Христи нет рядом? Погасла его звёздочка, его первая любовь… Затуманенным взором смотрел хлопец перед собой. Минареты расплывались перед его глазами, тёмные лица и чёрные бороды мусульман сливались в одно тёмное пятно. Слёзы предательски показались из уголков глаз. Иван до боли сжал челюсти, глубоко дыша, стараясь унять больно колотящееся сердце.

      Кто-то пожелал и его посмотреть. Покупатель щупал руки и засовывал пальцы в рот, торговался с Мансуром. Иван не осознавал ничего, только огромные печальные глаза девушки стояли перед ним. Толчок в спину несколько привёл его в чувство. Высокий худощавый старик с длинной седой бородой, в цветном халате, сердито дёрнул парня за рукав.

      Уныло глядя под ноги и спотыкаясь, Иван поплёлся за новым хозяином.

      Глава 4

      Большой закопчённый котёл поддавался с трудом. Битым кирпичом и песком Иван драил его уже часа два. Остальная посуда давно была вычищена и вымыта, горшки, и котелки поменьше стопками высились на кухне. Но на этот казан сил почти не оставалось. Спина и плечи сильно ныли, пальцы покрылись волдырями…

      Чистка посуды была, пожалуй, самой неприятной обязанностью Ивана в доме своего нового хозяина, Саида-Нуры. Привыкший с детства к нелёгкому крестьянскому труду, Иван работы не боялся. С утра до вечера таскал он воду из ближайшего колодца, колол дрова, подметал двор. Но в отличие от большинства татар, весьма неряшливых в быту, Саид-Нура любил чистоту. Будучи кади – городским судьёй, он принимал много посетителей. По вечерам в доме собирались гости, и гору посуды после них должен был до блеска драить Иван

      Среди других слуг у судьи был Матвей – пожилой бородач, родом откуда-то