Пластун. Владимир Лиховид

в сарае. После скудного завтрака их как стадо гнали на центральную площадь Кафы. Здесь находился самый главный невольничий рынок Крыма. Весь день, под палящим солнцем, на невысоком деревянном помосте, стояли несчастные люди перед покупателями-мусульманами.

      Новый хозяин рабов, татарский купец Мансур, был жаден. Купив, у мурзы ясырь оптом, по дешёвке, он теперь торговался за каждого раба. Покупатели тоже не спешили расставаться с кровными динарами. Торговля, как принято на востоке, велась с криком, руганью и маханием руками. Гвалт и вопли целый день стояли над помостом.

      Особо доставалось Кристине. Даже на богатых красавицами русских землях такая добыча не часто попадалась в лапы людоловам. Мансур отвалил мурзе за девушку добрых три сотни золотых динаров и теперь желал продать её с барышем. Слухи о новой красавице с севера уже широко разошлись по городу и окрестностям. Татарские и турецкие богатеи вереницей выстраивались перед помостом, желая лицезреть и прицениться к «синеглазой гурии». Держали Кристину отдельно, хорошо кормили и тщательно стерегли. Одетая в новое красивое платье восточного покроя, с лёгкой накидкой на голове, она сидела на мягких подушках под балдахином. Расшитая затейливыми узорами шёлковая занавесь отделяла её от остальных рабов и базарных ротозеев.

      Поскольку от желающих купить девушку отбоя не было, то довольный Мансур цену за неё взвинтил безбожно, вызывая зависть собратьев по торгашовскому ремеслу. Других невольников он продал довольно быстро. Первой – Настю. Её, не особо торгуясь, купил богатый толстый турок за сто динаров. Уводимая слугами с рынка, девушка оглянулась и кивнула на прощание землякам. У Ивана перед глазами долго стояло её заплаканное смуглое личико… так же раскупили и других, в числе тётю Марию. Её близнят и ещё с десяток рабов купил арабский купец. Стражники гурьбой погнали их в порт, на корабль. Остался самый молодой и сильный «товар». Вот за него Мансур и бился как лев, выторговывая каждую копейку.

      Кристина, в селе не замечавшая Ивана, здесь всё чаще останавливала на нём свои колдовские очи и иногда робко улыбалась. И таившаяся под спудом юношеская влюблённость вспыхнула ярким пламенем. Иван мучился, не сводил с девушки взгляд и безмерно был рад, когда мог украдкой коснуться её. И обмирал всякий раз, когда очередной басурман в чалме направлялся к любимой…

      Переминаясь с ноги на ногу на горячих досках, Иван угрюмо наблюдал за следующим покупателем. Пыхтя и отдуваясь, на помост взобрался высокий дородный бородач в бухарском халате. Мансур изогнулся в поклоне и подобострастно поддержал его под локоть.

      – Салам аллейкум, уважаемый Курбан-баши. Давно не видел тебя в наших краях, как поживаешь, дорогой?

      – Милостью Аллаха всё хорошо у меня, уважаемый – Бородач, утирая платком потное лицо, бросил пытливый взгляд в сторону нарядного балдахина. – Дошли до меня вести, что имеется у тебя истинная жемчужина, уважаемый Мансур-ака!