Рашен Баб (сборник). Александр Ольшанский

подозрительным. Лена другая, она меня любит, и я её люблю, и Алёшу мы очень любим. Нам просто отчаянно трудно, однако, всё это временно. Недаром же говорят: время лечит. Только не надо ничего преувеличивать, не преувеличивать, – без этого тошно!»

      Дошло письмо до Сергея или нет, но в середине ноября, по первому, что называется, снежку, возле их дома появился мужик неопрятного и даже окаянного вида. Лицо у него было не то что злое, а прямо-таки свирепое, с запойным фиолетовым оттенком. На животе висел широкий монтажный пояс с позвякивающей цепью, на плече – железные когти. Не заходя в дом, он бросил когти на землю, пристегнул их к ногам, накинул цепь на столб и стал по нему подниматься. Валентин Иванович выскочил к нему, в чём был, закричал, что они уже заплатили треть, в самые ближайшие дни – всё остальное. Но мужик, насыщая окружающую атмосферу густым запахом только что выпитой водки, не обратил на него никакого внимания. Тогда Валентин Иванович схватил его за ногу, мужик дернул её, но не тут-то было.

      – Отпусти, падла, не то – решу!

      – Не отпущу! Вы не имеете права это делать.

      – Ты это делаешь в отместку Рите, да?! – кричала с крыльца Лена, простоволосая, выскочившая в одном халате. – Если назло, то она теперь здесь не живёт!

      Валентин Иванович догадался: это был знаменитый Петька-афганец.

      – Какая ещё Рита? – спросил он и выругался.

      – Сам знаешь, какая! – не сдавалась и Лена.

      Валентин Иванович в какой-то момент потерял бдительность, обескураженный самим фактом перепалки жены с этим чудовищем, и выпустил ногу. Теперь Петька-афганец беспрепятственно поднимался вверх.

      – Накинь на себя что-нибудь, – с досадой крикнул он жене. – Простудишься! И мне куртку принеси…

      Лена опомнилась, бросилась в дом, тут же появилась в пальто и, застегиваясь, продолжала кричать на Петьку-афганца. Откуда-то появился участковый и, поддерживая фуражку за козырёк, чтобы та не свалилась, спросил электрика:

      – А ты зачем туда залез, Петр Игнатьич, а?

      – Велено – вот и залез.

      Появление участкового и его вопрос вдохновили Лену, и она всё прокричала снова.

      – Петр Игнатьич, ты же слышал: в доме маленький ребёнок, а ты такое трудовое рвение нам демонстрируешь… Люди заплатят, начали уже платить, причём чужие долги!

      – Подводные лодки вырубают, и то хоть бы хны. А тут, подумаешь, – ребёнок… Мы вообще без света выросли!

      – Оно и заметно, Петр Игнатьич! А я всё думал, ну почему ты у нас такой?

      – Какой это такой, гражданин начальник?

      – Хвалю, на правильное обращение перешёл. Давай-ка спускайся вниз, тут я тебе на вопрос и отвечу. Насчёт Маргариты Даниловны Чёрной по душам побеседуем. Есть одна у меня мыслишка, обсудить её надо.

      – Никакой Маргариты Даниловны да ещё Чёрной я не знаю!

      – Как же так – не знаю? – возмутилась Лена. – А кто ухлёстывал за ней?

      Тут Петька решительно дважды щёлкнул кусачками и провода, извиваясь в кольца ещё в воздухе, безжизненно застыли