Добро должно быть с кулаками. Николай Николаевич Акулов

тут, но то, что протрезветь успеете, это точно. Отвязав собак, он сунул им под нос нашатырь. Задёргав носами, они стали чихать и отбегать от Виктора подальше, едва придя в себя.

      – Ну всё, ребята, веселитесь, – он тщательно запер калитку и забросил ключ в крапиву у забора. – Чёрт, уже и спать некогда, – Виктор глянул на часы. Музыка уже не играла. На танцплощадке никого не было. Только один ханурик доедал со стола остатки закуски.

      – И где же ты раньше был? – усмехнулся Виктор и огляделся. – Вот, подойдёт, – он поднял левую руку. Подвесив ханурика к коньку крыльца конторы, Виктор направился к хате Деда. Стараясь не шуметь, пробрался на веранду и, сняв обувь, завалился на диван.

      Сон.

      – Бражника ведут, бражника ведут! – заорали вдруг несколько детских голосов над ухом.

      Поморщившись, Виктор открыл глаза и сел. Он сидел на широкой лавке. В нескольких шагах стояла коза и объедала куст сирени. Её держала на верёвке девчушка лет десяти.

      – Ты что, тоже бражник? – презрительно усмехнулась она, глядя на мальчика.

      – Бражник – это кто? – зевнул Виктор и потянулся.

      – Это тот, кто вино пьёт и валяется потом, – дёрнула щекой девочка.

      – Ааа, нет, я не бражник, – улыбнулся Виктор. – Я же на земле не валяюсь.

      – Эй, бражник, дурак, получаешь плети так!

      Головы раз нет своей, получи-ка ты плетей!

      Если сразу не поймёшь, сотню точно отгребёшь.

      Если пить не перестанешь, то сидеть в порубе станешь.

      Заорали вновь неподалёку мальчишки, и Виктор посмотрел в ту сторону.

      – Чего это они орут у вас?

      – Бражника по улице ведут, – презрительно хмыкнула девчушка и подошла к плетню. – Посмотри.

      Подойдя к плетню, Виктор посмотрел, куда смотрела девочка и невольно усмехнулся. По деревенской улице ехала телега. К её задку был привязан за руки какой–то мужик. Идущий с ним рядом другой через каждые три шага стегал привязанного кнутом. Вот телега поравнялась с Виктором и тот, увидев спину избиваемого, поморщился.

      – И за что его так? – Виктор повернулся к девочке.

      – Так бражник же, – пожала та плечами. – Вино пьёт, не работает. Целовальнику задолжал уже три урожая. Дети по миру пошли. Жена при смерти лежит.

      – Мдаа, ситуация, – скривил губы мальчик. – И много у вас таких?

      – Есть, – нахмурилась девочка. – Бабка сказывала, что кабак у нас появился три года назад. Сначала туда никто не ходил. Потом пристрастились многие. А теперь вот вообще беда.

      – Что, и битьё не помогает?

      – Так бьют тех, кто уже слишком упивается, валяется, не работает.

      – Понятно. А где кабак?

      – На выезде из деревни, – девочка махнула рукой.

      – Пойду, посмотрю, что у вас тут за рассадник, – Виктор вышел за ограду.

      – Смотри тоже не напейся, – усмехнулась девочка.

      На околице кабак, ему каждый дурак рад.

      Пей, гуляй, забот не знай. Не паши и не сажай!

      Можешь