Не говори никому. Млада Рябинина

извиняться, Семен Олегович, – учтиво улыбнулась, что улыбка напомнила змею.

      Усмехнулся.

      – С тобой так холодно, Снежная королева. Я весь замерз. ― Хмыкнул, потянувшись за чашкой. Отпил, и блаженство растеклось по озябшим конечностям. Не любил никогда кофе, нихрена не подбадривает, чем чай.

      Катя закатила глаза.

      – Всегда знала, что ты костолом, ― умело парировала.

      Меня прорвало, благодаря этому пару капель чая упало мне на белую футболку. Подставил кулак, предотвращая позывы кашля.

      – Костолом? ― прохрипел и поставил чашку на блюдце.

      Девичьи глаза невольно упали на обтянутые тканью мышцы, прослеживая дорожку выпирающих вен и бугорков, которые тренировал годами. Позволяю себе баловаться залом в удобное время, конечно, это не замещает адреналин от футбола, когда ты отдаешься всему полю, по крайне мере изнуряет физически, давая понять, что я жив. Течет кровь, бьется сердце, дыхание скачет наравне с лошадиным галопом.

      – Тот, кто не знает границ и пытает людей.

      – Да ну?

      – Пристаешь, ― отмахивается от меня, дотронувшись до резинки, скрепляющая на макушке волосы, дергает ее, и темные завитушки каскадом опадают ей на спину. Обрамляют лицо легкие локоны с точностью кисти, парящая на холсте, чтобы воссоздать портрет в застывшем моменте.

      Темнота волос и бровей придают глазам больше эффекта луны, освещающая темный лес. Она ловит мой внимательный взгляд, опускает глаза, отчего тень от ресниц падает на щеки, и приподнимает подбородок, вернувшись к коктейлю.

      – Я хотя бы не пью в зимнее время года коктейль и не насыщаю свой рацион мороженным.

      – Мое тело – мое дело. – Прищуривается и выпивает до середины кружки коктейль. – И вообще, Семен Олегович, перестаньте ко мне клеиться.

      – Я веду светскую беседу. Для тебя, видимо, нет такого понятия, раз постоянно посылаешь незнакомых людей.

      – Ставлю на место! ― Спина ее вытягивается, как струна.

      – Прости.

      Ладони, покоившиеся на столе, приподнимаются в виноватом жесте.

      – Не знал, насколько ты чванлива.

      – Нет.

      – Да-а, истеричка.

      – Перестаньте меня так называть!

      – Нет, ― сдержанно говорю.

      – Вы невыносимы! ― стонет и заправляет локон за ухо, посмотрев на Артура, показывающий моей девочке какие-то наклейки. Откуда он их взял?

      Молчание повисает между нами.

      – Знаешь, нам бы не хватало познакомиться сначала, ― задумчиво предложил, почесав висок.

      Волосы взлетели, когда ее голова повернулась в мою сторону. Глаза недоверчиво впились в мое лицо.

      – С чего вдруг? ― Пухлые губы приоткрылись, на время выдернув из задумки. Постоянно ловлю себя на том, что не могу перестать рисовать каждую черточку ее лица. ― Семен Оле…

      – Просто Семен. Не думаю, что после такого воссоединения, ― киваю на детей, ― мы обязаны подстраиваться под официальность. Посмотри сама, дети нашли общий язык.