Любовь к таинственности, или Плохая память. Лариса Соболева

просьбой:

      – Посторожи камеру, а? Я познакомился с девчонками, мы идем в бар.

      – Познакомился? А как ты с ними изъяснялся?

      – Для любви довольно жестов. Тебе это неизвестно? Хочешь, научу? Но не сейчас. Пока.

      Зоя осталась одна и стала придумывать, как же ей достать Крамсу, чтобы он согласился на интервью. Идея пришла ночью. Пришла от отчаяния, но ее стоило попытаться воплотить.

      С раннего утра она была уже на ногах. Эльзамана еле разбудила – колотила в его номер так, что сбежалась обслуга отеля. Парень открыл дверь, вдвоем коллеги кое-как успокоили обслугу, после Зоя приказала:

      – Живо собирайся, завтракаем и берем Крамсу измором.

      – Это как? – натягивая два свитера, спросил сонный Эльзаман. – Позже нельзя взять его измором?

      – Нельзя. Давай, шевелись, гулена. Кстати, как вчера погулял?

      – Ууу! – протянул он восторженно, отхлебывая воду из бутылки. – Это не рассказать. Тем более женщине. В общем, у меня здесь появилась подруга… Блондинка! Во-от таких параметров! – обвел он руками вокруг себя.

      – Ну да, кавказские мужчины предпочитают буренок.

      – Кавказский мужчина любит красоту, и красота должна быть видна, а не прятаться за шваброй. Я готов.

      После завтрака Зоя привела Эльзамана к дому Крамсу и сказала:

      – Отдыхаем.

      – Отдыхаем? То есть как? Где?

      – Стоим здесь, пока у него совесть не проснется.

      – А если она не проснется?

      – Завтра придем и будем здесь стоять.

      – А если и завтра…

      – Послезавтра придем.

      – А если мы замерзнем? Мороз ведь…

      – Попрыгаешь, – была непреклонна Зоя.

      И они стояли. Эльзаман периодически действительно прыгал, чтобы согреться, а Зоя ходила перед крыльцом, разминая ноги, била себя руками по корпусу. И оба время от времени растирали лицо снегом. Как-то разом наступила ночь. Какое счастье, что темнеет здесь рано! Постояв еще немного, Зоя отстучала зубами:

      – Ид-д-дем в от-т-тель.

      На следующий день Зоя напялила на себя все, что у нее имелось, даже трое трусов. И еще то, что купила вчера вечером, – свитер на пять размеров больше и шарф. Эльзаман тоже приоделся и стал похож на кокон гусеницы. Оглядев себя и Зою – такой же кокон, – оператор резюмировал:

      – Мы с тобой как немцы под Сталинградом.

      Опять пришли к дому Крамсу. Простояв полдня, Эльзаман сказал:

      – Кажется, у него нет совести. Надо что-то более действенное придумать.

      – Придумай. У меня мозги отмерзли.

      Но она заметила, как иногда отодвигался краешек занавески. Значит, Крамсу вел наблюдение за ними из дома, где тепло, трещат дровишки в камине, есть горячий чай. День прошел безрезультатно, вернулись в отель, Зоя едва передвигала ноги.

      Третий день начался без изменений. Как два часовых, Эльзаман и Зоя стояли у дома Крамсу. Их уже приметили местные жители, здоровались, проходя мимо, на их лицах читалось недоумение и любопытство. Когда стало чуть смеркаться, Зоя прибегла к последнему средству:

      – Я